В рубрике «Искусствовед рассказывает» речь пойдет о двух работах академиков РАХ из Москвы Александра Ситникова «У моей дочки красивая мама» (1980 г.) и Ольги Булгаковой «Семейный портрет» (1982 г.).

Эти работы из собрания Радищевского музея представлены в постоянной экспозиции Энгельсской картинной галереи - филиала Радищевского музея «Шедевры русского искусства XX века», торжественное открытие которой состоялось в г. Энгельсе 7 сентября 2017 года. А сами художники побывали на торжестве в качестве почетных гостей. Делегацию Российской академии художеств возглавил вице-президент, председатель Поволжского отделения РАХ Константин Худяков, наряду с ним в состав делегации вошли академики Александр Ситников, Ольга Булгакова, Валерий Малолетков, Анатолий Учаев.

По материалам статьи сотрудника Радищевского музея Екатерины Зайченко

Александр Ситников, «У моей дочки красивая мама» (1980 г.)

Александр Григорьевич Ситников - яркий представитель той общности художников, становление которых пришлось на семидесятые годы ХХ века. Окончив в 1972 году московский Суриковский институт, приобретя солидную академическую подготовку, научившись наблюдать и реалистически передавать увиденное, он, как и многие его современники, "блуждает" от одного направления к другому, ищет себя в разных стилях. В результате художник находит свою неповторимость, свой стиль, меняющийся от цикла к циклу, но всегда узнаваемый. В то же время, в его работах всегда можно найти аллюзии тех или иных художественных течений, пластические или цветовые цитаты, но они всегда переосмыслены, преображены индивидуальным живописным языком художника.

Его картина "У моей дочки красивая мама" относится к лирическим полотнам конца 1970 - начала 1980-х годов, для которых характерны упрощенность форм, близость к русской иконописи в пластическом решении образов, символике цвета, жестов и поз. Картина является семейным портретом, в котором художник изобразил себя, свою жену художницу Ольгу Булгакову и их маленькую дочь Наталью. Они узнаваемы, но условность образов придает им смысловую обобщенность и символичность. Это не реалистический портрет конкретной семьи, а скорее аллюзия с образом святого семейства. Правда о религии, христианстве здесь речь не идет, если только в плане смыслового замещения: религия художников - Искусство.

Мать и дочь, сидящая на ее коленях, одеты в белые длинные одежды. В их позах явно угадывается изобразительный канон Древнего Египта, строго повторенный в фигуре матери и несколько смягченный разворотом в три четверти в детской.

Себя, отца семейства, художник изображает за мольбертом, рисующим голубя, которого дочка держит в руках. На мольберте белый в руках девочки голубь становится небесно-голубым. С помощью этого повторения отец метафизически соприкасается с дочерью. Зеленая груша с красной сердцевиной, которая является аллюзией яблока, плода, символизирующего взаимоотношения мужчины и женщины, словно соединяет образы отца и матери. Никто никому не дает этот плод, словно зависший в пространстве между пальцами двух людей. Они лишь слегка касаются груши, которая обретает новую символическую окраску - единение и соединение мужчины и женщины в гармоничный взаимодополняющий союз, как в духовном, так и в физическом плане.

Одет художник в такую же длинную и глухую одежду, что и жена, только золотисто-охристого цвета. На плечи накинут красный свитер, который с помощью пластического упрощения и обобщения уподобляется красному плащу-накидке святых с древнерусских икон. Ему откликается легкий красный шарф на плечах дочери. Лицо художника напоминает иконописные лики святых. Как и лицо ребенка, оно повернуто в три четверти, только в противоположном направлении. Фигура, в отличие от женской, несколько расслаблена и ссутулена, что оправдано по смыслу: он работает, творит, она позирует, царственно восседая на троне.

Семейство находится в условном прекрасном пространстве добра и счастья, состоящем из радужных, разно-фактурных, эспрессивно-радостных живописных мазков светлых тонов. Все три фигуры связаны между собой посредством жестов, касаний, цветовых, пластических, композиционных откликов и повторов и составляют своеобразную замкнутую систему, защищающий круг, исключающий вмешательство извне.

Ольга Булгакова, «Семейный портрет» (1982)

Ольга Васильевна Булгакова принадлежит к тому же поколению художников, что и ее муж Александр Ситников. "Талант Ольги Булгаковой - пишет искусствовед Александр Рожин, - явление особое, ее нельзя сравнивать ни с кем, хотя в искусстве этого мастера мы видим те черты и качества, которые были характерны для многих достойных, неповторимых представителей творческой молодежи тех лет".

Выпускница московского Суриковского института 1975 года, она находит свой неповторимый стиль, аккумулирующий, синтезирующий традиции и достижения разных художественных направлений. Пластические и цветовые цитаты в ее работах всегда переосмыслены, преображены индивидуальной живописной манерой художника, образы многозначны и символичны, филигранный язык иносказаний и метафор создает особый, "закодированный" мир, открывающийся не сразу и не каждому, а лишь тому, кто сможет "взломать", понять этот визуальный "код доступа".

Идея Художника-Творца-Мудреца-Оракула является движущей силой всего творчества Ольги Булгаковой и иногда явной, иногда подспудной, темой ее работ. Художник не является безмолвным свидетелем жизни, ремесленником, составляющим опись предметного мира. С помощью визуальных образов он способен говорить о многом - о чувствах, о душе, об эмоциях, о времени, о жизни и смерти, он может достичь глубин подсознания, может создать свой мир, свою реальность, свою философию. "Семейный портрет", как и другие работы художницы 1970-1980-х годов, в техническом плане отличается академической "сделанностью", начиная от подмалевка и заканчивая лессировками, что создает иллюзию реальности. Но это реальность не земного мира, а мира, созданного Ольгой Булгаковой. Образы художницы, ее мужа художника Александра Ситникова и их дочери Натальи узнаваемы, но не равны самим себе. Смысловое наполнение картины намного глубже и богаче, чем простое портретное воспроизведение действительности. Условность пластики форм, светотеневой моделировки, локальность цвета, застывшие многозначительные позы, сравнимые со средневековыми миниатюрами и иконами, придают образам смысловую обобщенность и символичность.

Фигуры плотно прижаты друг к другу, демонстрируя объятие как символ единения и защищенности. Родители загораживают руками ребенка, но и девочка пытается заслонить их своей маленькой трогательной фигуркой с раскинутыми в стороны руками и поднятым вверх букетиком цветов. Они все равноправны и все защищены.

Абстрактное пространство вокруг фигур создается аморфными переливающимися красными и зелеными волнами - своеобразными эманациями красной одежды матери и зеленой - отца. Ноги родителей скрыты темно-зеленым, условно говоря, "холмом", на котором стоит ребенок. Этот "холм" воспринимается как часть сферы, не уместившейся в пространстве картины, как аллегория планеты - "мира, в котором мы живем". Фигуры людей, возвышающиеся над ней, в данном контексте приобретают экзистенциальный, абсолютизированный характер: они центр мироздания, его суть, причина, они сами и есть Мироздание. Семья - целая Вселенная, двуединой основой которой являются красное женское начало и зеленое - мужское. Эти контрастные цвета не конфликтуют в картине, а дополняя друг друга, сливаются в единое целое. Кроме них автор использует еще два цвета: золотисто-охристый при написании рук, лиц, волос и белый в платье девочки. Но они - лишь подмалевок, просвечивающий сквозь красные и зеленые рефлексы, с помощью которых создаются форма, объем и пластика фигур. Такое строгое колористическое ограничение призвано сосредоточить внимание на внутреннем философском содержании картины.