По выставке «Николай Симон. Театр судьбы». Цикл «Искусствовед рассказывает»

В октябре – ноябре 2016 года в историческом здании Радищевского музея проходит выставка «Николай Симон. Театр судьбы» из музейного собрания.

Истории о живописных работах «Шарманщик» и «Пушкин читает стихи Наталье Николаевне» расскажет искусствовед на страницах своей рубрики.

ШАРМАНЩИК

В середине 1920-х годов Николай Симон пишет несколько вариантов живописной композиции «Шарманщик». «Шарманщик» 1924 года хранится сейчас в Радищевском музее.

Из темного пространства возникают грубовато очерченные фигурки чернобородого мужчины с шарманкой и попугаем и его белокурой спутницы. В цветовом решении угадывается опыт театрального декоратора, умение и привычка мыслить в сценическом пространстве. Это заметно, прежде всего, в том, как решен фон, «оживающий» при ярком искусственном освещении. Тяжелая фактура, то почти гладкая, то пастозная, чередование матовых и блестящих участков красочной поверхности дают эффект, подобный эффекту бесконечной глубины плоского театрального задника. Темное пространство проявляется сложным сочетанием коричневого, черного, серого, сгустками мерцающего темно зеленого. Красно-желтые «тлеющие» рефлексы от невидимого света играют на лицах, шарманке, оставляя нетронутыми лишь подол зеленого платья, крохотные белоснежные ножки девушки и странный наряд самого шарманщика.

Кто перед нами? Люди, актеры, марионетки? Или это вечно кочующая пара: поэт и муза? Внешней сюжетной завязки в картине нет. Явление героев, существующих вне времени, в равной степени может обернуться преддверием шекспировской трагедии или площадного балагана…

ПУШКИН ЧИТАЕТ СТИХИ НАТАЛЬЕ НИКОЛАЕВНЕ

В 1927 году дарит Радищевскому музею живописную работу «Пушкин читает стихи Наталье Николаевне» (1927).

Без всякого хрестоматийного глянца представляя поэта, Симон разыгрывает ироническую идиллию о семейном счастье, развивая тему «поэт и муза». Муза на этот раз предстает в облике Натальи Николаевн, роковой красавицы с черными бровями и алым ртом, кокетливо выглядывающей из кружев, оборок, воланов, каскадом падающих на кремово-сливочный пакет. Всё пространство картины безраздельно принадлежит ей. Даже фигурка малыша в голубом, которого она держит за руку выглядит лишь изысканным дополнением к наряду.

Мало заботясь о выверенности композиции, Симон с ловкостью фокусника рассыпает, сталкивает, смешивает краски, оставляя чистыми отдельные участки холста. Сквозь белое просвечивает и проступает голубое, розовое, желтое, бирюзовое, красное, серое. Где-то мазки сгущаются и обрушиваются сплошным волнистым движением кисти, имитируя оборки платья.

Изящная, затянутая во фрак фигура Пушкина решена скорее графическими средствами: общим коричнево-белым силуэтом, безотрывно скользящими линиями. Поэт вдохновенен, длиннорук, крупноголов и совершенно неподходящ для своей слишком роскошной музы…