Наверное, у большинства из нас с собой всегда есть фотографии самых близких и дорогих людей. У одних снимки загружены в телефон, у других – традиционные бумажные фотокарточки на бумаге лежат в одном из отделений кошелька или дальнем кармане сумки. Но мало кто знает, что этой традиции ношения с собой изображений близких людей уже несколько сотен лет. Вначале маленькие портреты писали масляными красками на металлических пластинка или дощечках, а с XVIII века – акварелью и гуашью на тонких (тоньше миллиметра) пластинках слоновой кости. Но главная задача миниатюрного портрета, как и современной фотографии, оставалась неизменной – дать человеку возможность всегда и везде: у себя дома, в гостях, в дальней дороге, быть рядом со своими близкими. Нередко миниатюрные портреты помещали в медальон, украшенный локоном волос. Такой портрет считался особенно дорогим подарком. Один такой медальон есть и в собрании Радищевского музея. На портрете изображен граф Алексей Разумовский.

Имя Алексея Григорьевича Разумовского (1709–1771) – одно из самых известных в русской истории XVIII века.

Сын малороссийского казака, в юные годы он пас деревенское стадо. Имея прекрасный голос, пел в хоре при сельской церкви. Здесь в 1731 году его заметил полковник Ф.С. Вишневским, набиравший, по приказу императрицы Анны Иоанновны, певчих для Императорской капеллы. Так 22-летний Алексей Розум, как тогда писалась его фамилия, оказался в Петербурге. Много лет спустя императрица Екатерина II писала, что Алексей Разумовский был "одним из красивейших мужчин, каких она встречала в жизни". Это не прошло мимо внимания Цесаревны Елизаветы Петровны и вскоре он оказался в списке ее двора, а затем занял место фаворита.

После вступления Елизаветы на престол в 1741 году в результате дворцового переворота, в котором Алексей Разумовский принял самое активное участие, на него сразу же обрушился поток царских милостей. Он стал кавалером двух существовавших на тот момент российских орденов (Св. Андрея Первозванного и Св. Александра Невского), генерал-фельдмаршалом, был возведен в графы Римской империи.

Отличаясь властным и, в то же время, честным, благодушным и ленивым характером, Алексей Разумовский держался в стороне от большой политики и почти не вмешивался в придворные интриги. К своему стремительному возвышению относился с юмором. Когда в 1756 году Елизавета присвоила ему чин генерал-фельдмаршала он, поблагодарив императрицу, сказал: "Лиза, ты можешь сделать из меня что хочешь, но ты никогда не заставишь других считаться со мной серьезно, хотя бы как с простым поручиком".

О своем происхождении Алексей Разумовский помнил всегда и никогда не пытался его скрывать. После того, как в 1744 году Елизавета возвела его в графы Священной Римской империи, нашлись угодники, которые написали, что род Разумовских ведет свое начало от некоего польского шляхтича Романа Рожинского. Надо сказать, что в ХУШ веке подобные фальшивые родословные не были редкостью: Воронцовы называли себя потомками норвежского короля Хокона Слепого, Толстые считали своим прародителем мифического немца Индриса, Суворов гордился своими якобы шведскими корнями, Романовы называли своим родоначальником некоего Гамбилу, будто бы приехавшего на Русь в ХШ веке "из Прус". Алексей Разумовский первым высмеял это "генеалогическое древо".

В нашем портрете нет ничего, что выдавало бы в изображенном человеке всесильного фаворита. Алексей Разумовский представлен не в фельдмаршальском мундире, как на большинстве его портретов. Единственное, что свидетельствует о высоком положении – голубая лента ордена Св. Андрея Первозванного.

Возможно заказчик (или заказчица) пожелали сделать акцент на личной, интимной теме, так соответствующей самому жанру миниатюрного портрета. Косвенным образом эту версию подтверждает прическа – волосы только завиты, но не напудрены, а так же то, что "петелька" для подвешивания миниатюры на цепочку и ношения на груди сделана внизу. То есть обладатель портрета носил ее как бы в перевернутом виде. Но именно так удобнее владельцу поднять миниатюру к глазам, медальон не нужно "перекручивать". Это значит, что миниатюра была ориентирована прежде всего на своего обладателя, а не на посторонних людей.

Миниатюрный портрет оправлен в золотую рамку, в верхней части которой вмонтирована ажурная решетка, обвитая прядями рыжеватых волос. На торцевой стороне оправы выгравирована надпись: "Генералъ Фельдмаршалъ ОберъЕгермейстеръ Рейхсъ Графъ Алексiъй Григорьевичь Разумовскiй р.1709 †1771 дядя Агнiи Кириловны Васильчиковой и волосы супруги его Государыни Императрицы Елизаветы I^ой Петровны".

Надпись на оправе сделана гораздо позднее портрета. Об этом говорят, во-первых слова, что Алексей Григорьевич Разумовский приходится дядей А.К. Васильчиковой (1754–1826). Соответственно надпись была сделана ее сыном или внуком. Во-вторых – имя Агния. Под этим именем Анна Кирилловна Васильчикова в 1797 году, т.е. уже после смерти своего знаменитого дяди, постриглась в монахини. В-третьих, – уточнение, что локон волос принадлежит императрице Елизавете Первой. Оно могло быть сделано только после появления на русском престоле еще одной императрицы с таким именем. Второй и последней в России императрицей Елизаветой была Елизавета Алексеевна, супруга императора Александра I.

В надписи есть еще два момента, которые вызывают вопросы.

Как правило, если медальон с миниатюрным портретом украшал локон волос, то это были волосы изображенного лица. В нашем случае – изображен граф Алексей Разумовский, а волосы, если надпись верна, – принадлежат императрице Елизавете. Думается, надписи можно доверять. На всех портретах Алексея Разумовского, где он показан с ненапудренными волосами, мы видим у него темные, почти черные волосы, а локон в нашем медальоне – рыжевато-русый. Елизавета I на всех, даже детских, портретах представлена с густо напудренными волосами. Но французский посланник Леви, описывая ее внешность заметил, что "Елисавета могла бы назваться совершенною красавицею, если бы у нее волосы не были рыжеваты".

Портреты влюбленных, супругов часто помещали в одном медальоне. Но открыто соединить портреты императрицы и ее фаворита было слишком вызывающе. Наш медальон хранит тайну любовного союза привычным для XVIII столетия языком аллегорий и иносказаний, открыто показывая портрет Алексея Разумовского и скрывая от посторонних глаз за локоном волос образ его возлюбленной (хотя, конечно же, и при российском и при европейских дворах все прекрасно знали о ком идет речь).

Во-вторых, автор говорит с полной уверенностью о браке императрицы Елизаветы и Алексея Разумовского , хотя никаких документов, подтверждающих его нет. В распоряжении историков есть только рассказ канцлера империи графа М.И. Воронцова о встрече с графом А.Г. Разумовским вскоре после вступления на престол Екатерины II.

Канцлеру было приказано попросить у графа А.Г. Разумовского все документы, касавшиеся его брака с Императрицею Елизаветою. Екатерина II, желая выразить, по ее словам, "дань признательности и благоговения к памяти предшественницы своей, признала справедливым даровать графу Алексею Григорьевичу Разумовскому, венчанному с Государыней, титул Императорского Высочества". Для того чтобы составить указ в законной форме и нужны были требуемые бумаги. Впрочем, историки единодушно уверены, что двигало Екатериной II отнюдь не чувство "признательности и благоговения к предшественнице своей". В начале 1763 года начали активно распространятся слухи о возможности брака императрицы и Григория Орлова. Екатерина не была склонна с кем бы то ни было делить свою власть. В то же время она не решалась прямо отказать человеку, семья которого, фактически, возвела ее на российский трон.

М.И. Воронцов очень часто и охотно рассказывал о той своей встрече с Алексеем Разумовским. Рассказ этот красноречиво показывает характер царского фаворита, поэтому мы приведем его максимально полно.

Когда канцлер сообщил графу А. Разумовскому Высочайшее повеление и проект составленного указа, Разумовский пробежал указ глазами, тихо встал с кресел, подошел к комоду, на котором стоял ларец черного дерева, окованный серебром и выложенный перламутром, отыскал в комоде ключ, отпер ларец и вынул из потаенного ящика бумаги, обвитые в розовый атлас. Он развернул бумаги и стал их с благоговейным вниманием читать, не прерывая молчания. Прочитав бумаги, он их поцеловал, подошел к образам, перекрестился со слезами на глазах и с приметным волнением подошел к камину, бросил бумаги в огонь и опустился на кресло. Помолчав немного, он между прочим сказал: "Я не был ничем более, как верным рабом Ее Величества, покойной Императрицы Елизаветы Петровны, осыпавшей меня благодеяниями превыше заслуг моих. Никогда не забывал я, из какой доли и на какую степень возведен я десницею ее... Стократ смиряюсь, вспоминая прошедшее, живу в будущем, его же не прейдем, в молитвах к Вседержителю... Если бы было некогда то, о чем вы говорите со мною, то поверьте, граф, что я не имел бы суетности признать случай, помрачающий незабвенную память Монархини, моей благодетельницы. Теперь вы видите, у меня нет никаких документов. Доложите обо всем этом всемилостивейшей Государыне: да продлит она милости свои на меня, старца, не желающего никаких земных почестей. Прощайте, ваше сиятельство, да останется все прошедшее между нами тайною; пусть люди говорят, что им угодно, пусть дерзновенные простирают свои надежды к ложным величиям, но мы не должны быть причиною толков".

В этом рассказе есть один очень важный момент. Воронцов подробнейшим образом описал в каком ларце Разумовский хранил бумаги, с какими чувствами и переживаниями он их перечитывал и сжигал. Самих же бумаг канцлер не видел. Но, как опытный царедворец, он построил рассказ так, что каждый мог трактовать его слова желательным для себя образом. Екатерина II услышала то, что хотела – тайного брака не существовало.

Еще раз повторимся – документальных свидетельств брака императрицы и Алексея Разумовского нет. Поэтому интересно понять, кто был автором этой надписи и на чем основывалась его уверенность.

В Радищевский музей миниатюрный портрет графа Алексея .Г. Разумовского был передан в 1921 году Павлом Александровичем Васильчиковым, праправнуком А.К. Васильчиковой.

Его отец, Александр Алексеевич Васильчиков (1832–1890), гофмейстер, директор Императорского Эрмитажа (1879–1889), во второй половине XIX века занимался написанием истории рода Разумовских. В своей личной коллекции он собрал многие памятные вещи знаменитого рода "русских Монморанси", как их иногда называли современники. В его многотомном труде действительно говорится о тайном браке императрицы. Маловероятно, что он сам был автором этого рассказа. Скорее всего, А.А. Васильчиков просто озвучил устную семейную легенду. Впрочем, нужно признать, что в том, как он рассказывал об этом событии нет никакого стремления придать роду Разумовских, или людям связанным с ним, какое-то особое, исключительное значение. В равном объеме, с теми же интонациями А.А. Васильчиков писал и о других членах этого большого семейства. Следует учитывать и то, что ко второй половине XIX века род графов Разумовских в России уже пресекся. Остались только представители по женским линиям. Вероятнее всего, именно А.А. Васильчиковым и была сделана надпись на оправе нашего миниатюрного портрета.

Один из первых русских исследователей миниатюры Н.Н. Врангель написал еще в начале ХХ века, что "в интимной прелести миниатюрных портретов заключено обаяние целой эпохи, так дивно понятое мастерами XVIII века". Медальон из собрания Радищевского музея прекрасно отражает и обаяние елизаветинской эпохи, и камерность жанра миниатюрного портрета. А главное, как и изображенный на нем человек, он преданно хранит историю любви, доверенную ему однажды.