Цветущий сад, открытый для всех (О выставке Г.И. Лбова)

Автор:  Бородина Валентина Ивановна - заведующий филиалом

  • Фрагмент экспозиции выставки Г.И. Лбова
В художественно-мемориальном музее К.С. Петрова-Водкина 15 марта в день 95-летия хвалынского художника Г.И. Лбова (1924-2017) открывается его небольшая персональная выставка, где экспонируются живописные и графические работы разных лет из фондов музея. Художник, родившийся весной, писал чаще всего именно её влажный, пронизанный светом, воздух. Эта ласковая к человеку живопись, пожалуй, и есть та самая среда, что успокоит не только замотанных кризисом земляков Лбова, но и жителей мегаполиса, приехавших исцелиться тишиной провинции.

Георгий Иванович прожил долгую жизнь, его не стало два года назад, он и умер весной, в начале мая, когда цвели его любимые яблони. В музее немного работ мастера, он часто раздавал их друзьям и знакомым. За несколько лет до смерти подарил в музей то, что оставалось у него, как будто расставался со всем, что было ему дорого на земле и держало на ней. Он был аскетом не только в быту, но и в живописи: писал долго, неспешно на маленьких форматах, выбирая камерные уголки природы. Пожалуй, можно сказать, что живопись его носила «прикладной» характер к его жизни. Хотя он прожил одинокую жизнь, но умел наполнять её тихими радостями, по натуре был созерцателем, а не деятелем и жил органично с природными ритмами.

Он был живой нитью между настоящим и прошлым. Вероятно, эта связующая миссия и была главной в его судьбе. От него мы узнавали о художниках Хвалынска, оставивших след в истории города: Л. Радищеве, В. Орехове, И. Елатонцеве. Они были его учителями или в школах, либо просто по жизни. Да и сам Георгий Иванович давно стал неотъемлемой частью хвалынской культурной жизни. Я помню эту стройную, подтянутую фигуру с детских лет. Не зная ещё о причастности Георгия Ивановича к искусству, я выделяла его среди местных «аборигенов» из-за «нездешности» его облика: в светлых брюках, белых сандалиях, в сером пиджаке в мелкую клетку или белом плаще, с «ёжиком» на голове по моде 1960-х, он казался нам – подросткам, носителем какой-то иной культуры – притягательной, но недоступной. Это потом, по прошествии многих лет, познакомившись с ним, я поняла, что Георгий Иванович никогда не был стилягой, а его аристократизм имел внутреннюю природу: не по крови, а по духу.

Своё художническое кредо он вербально обозначил так: «Я считаю себя реалистом. В том смысле, что всегда стремился максимально приблизиться к природе, её тончайшим световым состояниям. Направление это было задано Саратовским художественным училищем, его педагогами: Б.М. Миловидовым, И.Н. Щегловым. Я писал с натуры односеансные этюды, фиксируя разные состояния нашей неповторимой волжской природы. Иногда на основе этого подготовительного материала писал законченные живописные композиции». И всё же он сумел найти свой мотив, свою особую интонацию, свой «излом» художественного видения. Его таинственно напоённые жизнью провинциальные дворики и сады поражают каким-то невыразимым жизненным трепетом, пронзают сердце тихой радостью, успокаивают, умиротворяют. Это то, что почти побеждено в «громком» искусстве нашего века «бури и натиска». А тут что-то тихое, но поражающее точностью попадания.

Георгий Иванович жил, воплощая, не подозревая, конечно, об этом, древнюю китайскую мудрость. Как китайцы представляли себе жизнь? Ты плывёшь по реке, по течению, на реке есть мели, и ты не знаешь, где. Ты должен внимательно смотреть по сторонам и вовремя отталкиваться шестом. Очень мало надо сделать усилий, чтобы уклониться от мели, но эти усилия надо приложить в нужный момент и в правильном месте. Он никогда ничего не планировал, минимально вмешивался в плавное течение жизни, преумножая её только своими немногочисленными этюдами.

Комментарии: 0
Вы будете первым, кто оставит свой комментарий!
Оставить комментарии
Текст сообщения*
Защита от автоматических сообщений