Мы используем сookie
Во время посещения сайта «Новости Радищевского музея» вы соглашаетесь с тем, что мы обрабатываем ваши персональные данные с использованием метрических программ.
Поддержать
музей
Платные услуги
A A A

Г.П. Губанов «На пруду». Выставка одной картины

Автор:  Перегородова Алла Вячеславовна

Дата мероприятия:  08.05.2015  —  17.06.2015
В рамках проекта «Выставка одной картины» художественно-мемориальный музей К.С. Петрова-Водкина представляет работу Г.П. Губанова "На пруду". (1993 г., картон, масло). 
9 мая 2015 художнику исполнилось бы 80 лет, к сожалению, очередная юбилейная дата отмечается уже без его участия – 15 апреля он ушёл из жизни...
Геннадий Павлович Губанов – живописец и график, член Санкт-Петербургского Союза художников, Член-корреспондент Петровской Академии наук и искусств, Почетный профессор Европейского Университета, дипломант международных конкурсов «Искусство книги».
Он окончил Ленинградское художественное училище им. В.А.Серова (ныне Н.К.Рериха), (1957) и Московский полиграфический институт (1966). Работал в издательствах Ленинграда: Детгизе, «Авроре», «Художественной литературе», преподавал в Санкт-Петербургском государственном академическом институте живописи, скульптуры и архитектуры им. И.Е. Репина.
С Хвалынским художественно-мемориальным музеем К.С. Петрова-Водкина Геннадия Павловича связывали давние дружеские отношения. С высоким пиететом он относился к творчеству Кузьмы Сергеевича и неоднократно выступал с докладами на петрововодкинских конференциях. Он являлся одним из вдохновителей движения «Хвалынские пленэры» и во время ежегодных летних приездов в наш город бывал частым гостем музея.
В 2005 году он становится идейным вдохновителем и одним из идеологов художественного объединения «Товарищества передвижных художественных выставок. ХХI век» в Санкт-Петербурге. Председатель правления объединения Валерий Выборжанин прислал в музей вспоминания о Геннадии Павловиче, с которыми нам бы хотелось познакомить всех, кто знал художника:

Белый лебедь 
Вместо некролога. О нашем товарище Геннадии Губанове (1935-2015) 

Довелось однажды от казаха, военного математика, услышать одну легенду. 
Знаешь, спросил он меня, почему народ наш называется так: казахи? 
А потому, продолжал он, что в давние времена на обширные пространства, населенные казахами- кочевниками, от Заилийского Алатау до низовьев Яика, от Иртыша до Арала положили глаз миссионеры самых разных церквей и вознамерились они приблизить к своим странам верой своей кочующий под небом с парящими беркутами смирный народ. Старейшины всех трёх жузов принимали послов, угощали в гостевой юрте баурсаками и кумысом и внимали доводам дальних и недальних гостей. Когда пришёл черёд дать ответ, сообщили каждому представителю следующее: «Да, гость. Хороша вера твоей церкви. И красива. Но есть в ней и такое, что ущемляет наш свободный народ. Пусть наш народ, кочующий по степям, останется без вашей религии, но с душой чистого лебедя (Каз Ак, белый лебедь, прим.автора). В ней не должно быть того, что теснит её и причиняет страдания.» 
Моё мнение очень личное, но более чем уверен - каждый, кто хоть сколько-то знал Геннадия Павловича Губанова, кто имел общие дела с ним на ниве искусства и в жизни обычной поддержат меня в том, что Геннадий Павлович жил искусством. И не просто жил, а был растворён в нём.
Геннадий Губанов и был тем самым лебедем, с чистым и благородным сердцем. И в творчестве, и в дискуссиях о нём он не прибегал к одному и тому же инструментарию ремесленника, успешно освоившего технику творчества или утвердившемуся в каких-то определённых знаниях. В его делах и лексике никогда не было того, что утверждало бы позицию какого-то определённого стиля и какой-то одной, исключительной оценки на искусство. Его оценки всегда были многомерны и всеобъемлющи, и в этом была какая-то первозданная правота.
Удивляло в нашем друге многое. Как мог он так долго и так много отдавать себя другим!? Он мог неделями пропадать в своей мастерской на Песочной набережной, забывая про всякий, даже маломальский уют. Известно, что тщеславие автора-живописца заставляет искать место своему творчеству в тех или иных проектах. Геннадий Павлович, сам организатор бесчисленных выставок, с лёгкостью мог не просто участвовать, а затевать проекты без своих работ, если ему вдруг могло показаться, что это не очень уместно или как-то расходится с его или чужой оценкой. Удивляло его сверхширокое зрение на изобразительное искусство. Он с величайшим убеждением доказывал необходимость присутствия на выставках самых разных по стилю и духу произведений. Он видел искусство целиком и в отдельных произведениях и, казалось, в его выводах не было логики. Он мог отстаивать достоинства «Чёрного квадрата» К.Малевича, супрематизма и всех прочих явлений в искусстве. С такой же лёгкостью и с юношеской увлечённостью мог говорить о важности колорита в живописном произведении. Он мог подолгу восторгаться достоинствами картин своих друзей, в то время как в его собственной мастерской были работы куда серьёзнее и разнообразнее. О своих же работах он всегда говорил очень мало и никогда не только не выпячивал своего творчества, но и, как мне казалось, даже немного стеснялся его.
Геннадий Губанов не мог быть вне художественного поля. Его интересовали все аспекты искусства и обсуждать его он мог едва ли не бесконечно долго.
Своё собственное творчество он определял как продолжение традиций В.Э. Борисова-Мусатова и причислял себя к представителям саратовской школы живописи. Он часто обращался к теме творчества и сюжетам картин знаменитого мастера, к Волге и особенно к крохотному Хвалынску, с которым его связывали творческие отношения и друзья.
При всей своей необыкновенной мягкости и невероятной душевности он был весьма полемичен. Когда я, услышав странный, как мне думалось, вывод товарища, срывался для диспута и готов был доказывать, что первый чёрный квадрат был написан задолго до Малевича, и даже не в России, и что для выделения местной саратовской живописи в отдельную живописную школу недостаёт ни стилистических, ни иных признаков, Геннадий Павлович своей неповторимой улыбкой и мягкой речью обезоруживал меня и мне становилось как-то не по себе. Он любил искусство целиком, а не так, как мы, организаторы и искусствоведы или тем паче- живописцы или графики.
Одни искали своё место в искусстве и тихо или не очень, но всегда явно или нет требовали признания. Другие, как и я, только обслуживали его. А он любил искусство глазами и душой ребёнка, открывающего для себя новый, волшебный мир. В этой любви и непосредственности ощущения не было даже намёка на фальшь. И здесь мне невольно хочется сравнить художника Геннадия Губанова со многими именитыми и не очень мастерами, с апломбом и знанием дела приводящими заимствованные «аргументы» творчества. Наш друг не был таким. В его оценках всегда был взгляд ребёнка, которого очень трудно обмануть. Он никогда не пользовался «безукоризненной» чужой оценкой как доводом, а всегда опирался на свою собственную, избегая заумных фраз и определений в качестве весомого доказательства. 
Свои звания, степени и титулы - а их у него хватало- он стыдливо опускал, когда доводилось представляться самому какому-либо новому гостю. Все эти должности и звания он считал каким-то шутливым недоразумением и уж совсем не стремился к ним. Представлялось, что пресловутое эго художника наконец нашло в нашем друге своё исключение. 
Он был бескорыстен и практически всегда - а ведь речь не о каком-то периоде жизни, а о десятилетиях- все его силы и время уходили на других. Многие, зная его необыкновенную отзывчивость и мягкость, нещадно эксплуатировали эти его качества. А сам он оставался только с тем, чем и был всегда- с любовью к искусству и только. Он явно недодавал себя близким и самому себе, но не мог отказать кому-либо, если это относилось к какого-либо рода художественному проекту или просто просьбе. 
Вспоминаю, как однажды, в жуткий мороз работы первой выставки Товарищества нужно было отправить из Выборга в Москву в Центральный дом журналиста. Почти все участники сослались на занятость и только Геннадий Павлович и Юрий Белозерский согласились в невероятный холод сопровождать наспех упакованную выставку на автобусе. Как всегда, при переездах я очень волновался и пытался звонить нашим сопровождающим. И только на четвёртый вызов трубку взял Геннадий Павлович. «Извините, Валерий Николаевич! Не могли ответить сразу. Трудно дотянуться то телефона. Дело в том, что мы лежим под картинами. Вполне удобно. Едем. Машина больше не мёрзнет». 
Сейчас всё это и многое другое вспоминается очень трогательно и как что-то очень важное в нашей истории. А ведь таких примеров много, и не только из моих отношений с ним. 
Когда не по возрасту или иным причинам я присваивал право отчитать его и брал трубку телефона с намерением сказать что-то с «зазубринами», то неизменно первые же, сказанные моим собеседником с детской серьёзностью и непосредственностью слова «Да-да! Я слушаю Вас!» полностью обезоруживали меня и чаще всего приходилось мои претензии. Сознавая при этом, что и Геннадий Павлович может быть прав.
На самой первой выставке Товарищества, в гранитном Выборге один юный посетитель отметил всего лишь одну работу из экспозиции. Это была, как мне тогда казалось, очень простая по исполнению, даже наивная, картина «Мальчик у сосны» Г.П.Губанова. Наверное, этот выбор зрителя должен сказать нам: правда оказалась в том, что в этом случае юность жизни и юность творчества нашли друг друга.
Геннадий Павлович часто вспоминал Волгу и маленький Хвалынск, что сбивало меня иногда с толку. Ведь что такое Хвалынск и что такое Петербург с его богатейшей культурой!? Но у Геннадия Павловича были волжские просторы души и волжская сила. И тонкий лиризм во всём, не только в творчестве, примеры которого наш товарищ находил в произведениях В.Э.Борисова-Мусатова. Но если у последнего одухотворённые и хрупкие герои жили в уже существующем прекрасном, в сочинённом пейзаже у водоёма с красивыми и благородными птицами, то художник и человек Геннадий Губанов какой-то особой причиной создавал вокруг себя мир, к берегам которого прибивались и прекрасные люди, и добрые бескорыстные дела.
Белым Лебедем Геннадий Губанов вплыл в петербургское искусство, Белым Лебедем покинул его… 
Когда приходится видеть немодные ныне бумажные книги с вырванными страницами, становится неуютно и очень жаль. А в фолианте петербургского искусства вырвана целая глава. И написать такую же главу больше некому… 

Валерий Выборжанин, товарищ и соратник 

В творческом багаже художника значительную часть составляют работы, написанные на родине Петрова-Водкина, здесь созрел самый большой цикл его пейзажей.
Несколько своих работ он подарил музею, одна из них – «На пруду».
Пейзаж написан в окрестностях Хвалынска, на Черемшанах. Тихий августовский вечер, последние отсветы заката играют на лёгких облачках и чуть «золотят» листву деревьев, плотной стеной окружающих водоём, природа погружается в ночную дремоту. Художника привлёк мотив с отражением в воде, в её зеркальной поверхности зелёное обрамление пруда и синь неба.
Живописец, всем сердцем любящий природу в реальном облике, не стремится к иллюзорному подражанию, а создаёт живописно-пластическую метафору натуры. Постигая душой и разумом закономерности природы, её структурность, старается передать их в ритме, организации форм и композиции, в цвете, выполняя одновременно роль живописца, архитектора, композитора и поэта. Во владении всем арсеналом изобразительных и выразительных средств живописи проявляется высочайший профессионализм автора.

Комментарии: 0
Вы будете первым, кто оставит свой комментарий!
Оставить комментарии
Текст сообщения*
Защита от автоматических сообщений
 

Наши партнеры

© 2024 Федеральное государственное бюджетное учреждение культуры
«Cаратовский государственный художественный музей имени А.Н. Радищева»

При использовании материалов, взятых с данного сайта, ссылка на первоисточник
обязательна.
ВЕРСИЯ ДЛЯ СЛАБОВИДЯЩИХ
ЮРИДИЧЕСКИЙ АДРЕС:
410600 г. Саратов, Радищева, 39
АДРЕС ДЛЯ ПОЧТОВЫХ ОТПРАВЛЕНИЙ:
410012 г. Саратов, ул. Радищева, 41
+7 (8452) 26-28-55, +7 (8452) 26-16-06
E-MAIL: info@radmuseumart.ru

ПРИСОЕДИНЯЙТЕСЬ К НАМ!
 Яндекс.Метрика
Создание сайта: “Инфо-Эксперт”
"Радищевский музей"
Дизайн сайта: М. А. Гаврюшов
"Радищевский музей"