Подмосковная усадьба «Введенское» в жизни и творчестве В.Э. Борисова-Мусатова. Научно-практическая конференция «В.Э. БОРИСОВ-МУСАТОВ И ЕГО ВРЕМЯ» К 150–летию со дня рождения художника

Презентация

Л.1 (Заглавный) – Далее нумерация продолжается в соответствии с номерами страниц презентации, т.е. Ил.2, Ил.3…

Две усадьбы «золотого века» русской дворянской культуры – саратовская «Зубриловка» (кн. Голициыных и Голицыных-Прозоровских; кон. 1770-х – 1820-е) и усадьба «Введенское» в Подмосковье (светл. кн. П.В. Лопухина; 1799-1800-е) справедливо принадлежат к числу выдающихся творений архитектуры и искусства классицизма и вне зависимости от их состояния входят в «золотой фонд» культурного наследия России. Разделенные значительным расстоянием и по-отдельности пережившие коллизии их индивидуальной судьбы, в общем культурно-историческом пространстве они связаны между собой благодаря жизни и творчеству выдающегося гения – саратовского художника Виктора Эльпидифоровича Борисова-Мусатова (1870-1905). Время подтвердило исключительную художественную и духовную ценность его «усадебных» полотен, воспроизводящих картины жизни ушедшей старины, сопряженные с новым мироощущением эпохи «серебряного века».

Новаторские методы работы Борисова-Мусатова определили в двойную ценность творческого наследия художника, включающего в себя не только рукотворные живописные шедевры (картины), но и подлинные исторические документы - натурные зарисовки и фотографии. Практическое значение документальной части наследия Борисова-Мусатова вполне было оценено на исходе советской эпохи: когда наметилась перспектива научной реставрации ансамбля усадьбы Зубриловка (Москва, Ин-т «Спецпроектреставрация»; кон. 1980-х – нач. 1990-х гг.), и в недавнем 2017-м, при выполнения проектного задания по реставрации ансамбля усадьбы «Введенское» («АК-проект», г. Пушкин, Московская обл.). В обоих случаях нам довелось сотрудничать коллегами Радищевского музея, как знатоками хранителями бесценных материалов по теме исследования, за что мы все эти годы сохраняем в памяти чувство глубокой благодарности.

Илл.2.

Принимая во внимание, что любые исследования не совершенны, а в современных условиях далеко не все новые публикации доступны исследователям, уделю внимание корректировке некоторых стереотипных утверждений и уточнению устаревших данных, относящихся к истории вышеназванных «мусатовских» усадеб.

Начнем с Зубриловки.

Илл.3.

Её история в целом изучена с возможной добросовестностью, хотя остаются не вполне ясные вопросы по атрибуции главных построек. Первая гипотеза исследователей (В.И. Пилявский; И.К. Ежова), пытавшихся связать архитектуру дворца с творчеством Дж. Кваренги, не подтвердилась. Не достаточно убедительными оказались и аргументы в пользу авторства известных зодчих В.И. Баженова и/или И.Е. Старова.

Илл.4.

По дате строительства в конце 1770-х годов, и особенностям архитектуры Зубриловского дворца, наиболее справедливо отнесение его к локальной группе ранне-классицистических построек, т.н. «старовского» типа,

Илл.5.

т.е. элитарных партикулярных строений в стиле Луи XVI, особенно модных в России в 1770-80-е годы, где они строились «без архитектора» по широко распространенным во всей Европе типовым «парижским» образцам.

Илл.6–7–8.

А потому не удивительно, что непосредственно соприкоснувшийся с культурой Франции во время учёбы в Париже, Борисов-Мусатов чутко уловил и воссоздал в зубриловских полотнах не только изысканный стиль эпохи Луи XVI, но и ее утончённо-театральную куртуазность.

Илл.9.

К тем же образцам восходит Спасо-Преображенской церковь с отдельно стоящей в парке колокольней. Особенности композиции обоих зданий, построенных в 1796 году в сочетании с историческим контекстом их появления в данной усадьбе, дают основание к предположению, что автором проекта церкви мог выступить близкий друг и родственник знаменитого гостя Зубриловки Г.Р. Державина – архитектор Н.А. Львов (1751-1803).

Илл.10.

В атрибуции построек усадьбы Введенское загадки отсутствуют. Начало истории усадьбы восходит к коронации Павла I в Москве (1796.), определении тогда же ко двору дочери князя П.В. Лопухина Анны Петровы – будущей фаворитки императора (в замужестве Гагариной), и пожалованию ее родителям обширного подмосковного имения. Создателем представительного ансамбля на высоком берегу Москвы-реки, против старинного г. Звенигорода, выступил сам владелец П.В. Лопухин в содружестве с приглашенным им архитектором Н.А. Львовым (1753-1803).

Илл.11.

На долю Н.А. Львова пришлись корректировка общего плана ансамбля, предварительно составленного владельцем усадьбы, и нивелировка сложного рельефа безводной и необитаемой местности; устройство «Английского сада» поблизости от дворца и «натурального» парка по девственным лесистым склонам берега Москвы-реки и глубоких оврагов; проведение гидротехнических работ и составление архитектурных проектов для господских построек, выполненных архитектором в «новом» (палладианском) «вкусе».

Илл.12.

Постройкой в усадьбе каменной Спасо-Проеображенской церкви – весьма характерной для творческого почерка архитектора Николая Львова, и её освящением в 1812 году формирование ансамбля завершилось.

Илл.13.

Спустя столетие великолепием усадьбы от подножия склона перед дворцом любовались художник В.Э. Борисов-Мусатов и его спутники.

Илл.14.

Как видно на акварели из фондов музея-усадьбы «Поленово», до середиы XIX в. в ансамбле ничего не изменилось. В сравнении с печальной судьбой трижды разоряемой Зубриловки, вполне благополучное Введенское и по сей день сохраняется в возможной целостности и в близком к первоначальному виде.

Илл.15.

Но отличие от Зубриловки, полтора века сохранявшейся за представителями одной дворянской фамилии, Введенское не раз меняло владельцев, переходя из рук в руки. В начале 1840-х гг. от Лопухиных к Засецким, в 1852 к. к Головиным и барону Фон-Стаксельерг (Штакельерг). Двадцать лет, (1864-1884), оно принадлежало В.И Якунчикову (1827-1907) – богатому предпринимателю, меценату, мужу З.Н. Мамонтовой (1843—1919), тестю художника В.Д. Поленова, и отцу художницы М.В. Якунчиковой-Вебер (1870-1902), чьи детские годы, до 14 лет, были связаны с этой усадьбой.

Илл.16.

Посетив Введенское в 1896 году Мария Якунчикова написала ностальгическую, в духе «мироискуснических» традиций картину («Из окна старого дома. Введенское». 1897). Через 5 лет она скончалась. Скорбный некролог был помещен С.П. Дягилевым в 12-м номере журнале «Мир искусства» (СПб., 1902). Памяти художницы посвящался один из выпусков того же журнала за 1903 г. (№3). Летом 1904 г. В.Э. Борисов-Мусатов побывал в усадьбе, овеянной ее памятью, и быть может отчасти поэтому, в начале 1905 года принял на себя хлопоты по устройству посмертной персональной выставки Марии Якунчиковой, состоявшейся в рамках 2-ой второй выставки «Союза русских художников».

Илл.17.

В 1884 году имение Якунчиковых выкупил граф Сергей Дмитриевич Шереметев (1844-1918) – знаменитый своей культурной и общественной деятельностью «собиратель» заповедных дворянских имений. Опираясь на управляющего, в 1880-е - 90-е гг. он приводил Введенское в порядок благоустройством парка, ремонтом служб и хозяйственных построек, оборудованием помещений («квартир») для себя лично и отдельно для каждого из пока не определившихся членов своей семьи: Дмитрия, Павла и Марии, а после замужества дочери в 1900 году с 1901 года официально перевел Введенское на неё и ее мужа графа Александра Васильевича Гудовича, хотя имение в целом продолжало считаться «шереметьевским».

Илл.18.

Эту «шереметьевскую» усадьбу и посетил Борисов-Мусатов в 1904 году по приглашению своей сестры, отдыхавшей во Введенском в компании ближайших московских друзей художника. Елена Эльпидифоровна вспоминала:

«Местность довольно красивая, живописная, как вокруг усадьбы, так и возле старинного дома, представлявшего собой характерное здание с колоннами и верандами в стиле конца 18 века. <…> Большую прелесть пейзажу придавало расположение дома на горе, спускавшиеся вниз аллеи с двух сторон парка, к раскинутым кустарникам по берегу реки Москвы. Весь парк занимал большую территорию, причем запущенности не чувствовалось, но деревья и кусты лиственных пород напоминали обычный густой лес. Перед домом были разбиты цветники…».

Усадьба Введенское предстала перед художником Борисовым-Мусатовым в начале ее переустройства супругами Гудович. Четырьмя годами раньше, после свадебного путешествия в Константинополь, с марта до августа 1900 года они проводили здесь свое «медовое лето». Кожаные кресла и «мамонтовские скатерти» обеспечивали современный уют в стенах презентабельного старого дома; прогулки по парку и окрестностям Звенигорода доставляли удовольствие, увлечение фотографией поглощало время. «Меня ужасно обрадовало известие, - докладывала Мария Сергеевна в письмах к отцу, - что мои константинопольские фотографии удачны: [раз видел эти места сам, то и на них приятно будет смотреть, и они будут хорошим воспоминанием…]». –– «Мы весь день поглощены ( «погружены» - ?) теперь в фотографию и снимаем комнаты во всех видах, затем проявляем, печатаем, мочим. Выходит недурно…». «Мы ходили вчера к сосновой роще. Во время прогулки Саша снял несколько фотографий…»(март 1900 года). По-видимому, в просторной и почти пустующей усадьбе нашлось место для фотолаборатории, которой хозяева, судя по сохранившихся в архивах фотографиях, пользовались и в дальнейшем, и могли предоставлять ее к услугам гостей, не исключая, быть может, и Борисова-Мусатова.

С середины мая молодые хозяева занялись садом и цветниками:

«…Мы выписали еще зимою из Риги от Шоха несколько деревьев и кустов, которые мы рассадили на кругу, вышло очень хорошо, они уже совсем большие и имеют отличный вид. Штамбовые розаны уже все посажены перед домом, их очень много, и если только они все хорошо пойдут, то будет совсем красиво...». – Пять лет спустя эти розы появятся на картине Борисова-Мусатова «Летний день».

Цветовая гармония живой природы сочеталась со звуковой:

«Почти каждый день мы слышим по вечерам чудный звон из Саввы. Такие удивительные звуки, тихие, тожественные. - <…> - Окна открыты здесь в кабинете, с реки доносится неумолкаемое кваканье лягушек, перебиваемое соловыми. Я особенно люблю это сочетание. Вдали где-то слышен дергач. Так удивительно хорошо и весело слышать опять все эти знакомые весенние звуки, и с каждым днем теперь слышать все новые голоса, особенно знакомых и любимых птиц». (август 1900 года).

Илл.19.

Перерыв в переписке с С.Д. Шереметевым с 1901 по 1905 год был связан, по-видимому, с отъездом супругов из Москвы по случаю назначения А.В. Гудовича на должность Ярославского вице-губернатора (1902-1905). По коммерческим соображениям и традиции, пустующие помещения усадьбы сдавались под летние дачи. Летом 1904 года здесь поселилась московская семья Шемшуриных – близкая к дружескому (если не сказать «семейному») окружению В.Э. Борисова-Мусатова, пригласившая с собой на лето сестру художника Елену – студентку Строгановского художественного училища.

Андрей Акимович Шемшурин (1872-1939) - выходец из купечества, состоятельный человек, и уже известный литератор, мог снять дачу по объявлению в газете, по рекомендации или по личному знакомству с Сергеем Дмитриевичем Шереметевым ввиду их общности интересов, или по кругу московских связей, включая членство в Императорском Московском археологическом обществе (1904.) и сотрудничество с Румянцевским музеем. Не исключается и прямое знакомство Шемшуриных с Марией Сергеевной Шереметевой (Гудович), учившейся живописи у Н.П. Богданова-Бельского.Да и по современному увлечению фотографией гости совпадали с хозяевами.

Илл.20.

Е.Э. Мусатова назвала Шемшуриных «семьей наших друзей» и «родственниками» Николая Семеновича Ульянова – соученика и давнего друга Борисова-Мусатова, приютившего Елену в своем московском доме на время обучения в Строгановском училище. Жена А.А. Шемшурина Надежда Семёновна приходилась родной сестрой Н.С. Ульянову. К дачникам-Шемшуриным присоединился другой соученик Борисова-Мусатова, пейзажист Николай Федорович Холявин, ранее уже проводивший с Шемшуриными лето в подмосковных колониях художников. На этот раз его сопровождала барышня Софья Стеблова. Ему же мы обязаны наиболее подробными воспоминаниями о пребывании и работе Борисова-Мусатова во Введенском.

Точные даты и продолжительность пребывания художника в звенигородской усадьбе точно не установлены. Он приехал сюда с женой Еленой Владимировной Александровой из подмосковного Подольска. Этот кратковременный «звенигородский» сюжет особенно наглядно показывает, что покинув Саратов, дабы оказаться поближе к Москве как центру общественной и художественной жизни, к сестре Елене, а также к потенциальным заказчикам и заказам, брат и сестра Борисовы-Мусатовы находились в плотном окружении надежных и всестороннее поддерживающих художника московских друзей, «нажитых» за годы обучения в Москве, Петербурге и Париже.

Илл.21.

По косвенным данным, пребывание Борисова-Мустова во Введенском составило несколько последних июльских дней. Известно, что он работал очень быстро, при этом много фотографировал. Главным мотивом приезда был поиск натуры для нового творческого замысла, связанного с намечающейся с весны 1904 года возможностью заказа на выполнение декоративных панно для интерьеров модного московского особняка госпожи А.И. Дерожинской.

Этот дом был построен в 1901-1902 гг. и торжественно открыт в феврале 1903 года. Однако его автор – уже широко прославившийся архитектор Федор Шехтель, считал архитектуру здания незавершенной, полагая необходимым в контексте установок архитектурного стиля модерн, украсить интерьеры живописными декоративно-монументальными панно символического содержания в духе Пюви де Шаванна. Склоняя заказчицу к осуществлению полного замысла, Федор Шехтель привлек к этой работе Игоря Грабаря и Виктора Борисова-Мусатова. Но, сочтя заказ излишне трудоёмким и невыгодным, а также по скупости «миллионерши Дерожинской» И.Э. Грабарь от работы отказался.

Напротив, даже не имея контракта с заказчицей, но увлеченный самим замыслом, совпадавшим с его творческими планами по созданию монументально-декоративных фресок символического содержания и их синтезе с современной архитектурой, Борисов-Мусатов принялся за работу. Ее началом стала поездка во Введенское, обещавшая подходящую во всех отношениях натуру, способную заменить далёкую саратовскую Зубриловку. Опыт работы в Зубриловке заведомо подсказывал художнику образный строй будущих работ и стилистику живописи в технике фрески.

Случайно сложившихся обстоятельства – возможности усадебной «натуры» и присутствие покорных и опытных «натурщиц», вдохновлявших художника, дружественная атмосфера «экспедиции» - предоставляли возможность и преимущества, как говорят в современном кино «второго (после Зубриловки) творческого объединения», не упущенную художником.

Метод работы мастера сложился на опыте Зубриловки: натурная и постановочная фотосъемка, выбор композиции, беглые зарисовки, этюды пейзажей, поиски настроения и цветовой гармонии.

Готовым продуктом творческой «экспедиции», как полагают исследователи, стала картина «Отблеск заката» (1904), представляющая наиболее эффектный в ансамбле вил главного дома на верхнем обрезе террасного склона к Москве-реке, который может быть воспринят в качестве сильно приближенного и увеличенного фрагмента панорамной акварели художника И.И. Подчасского (1812)

Илл.22,23,24.

Дальнейшая работа была перенесена в мастерскую художника в Подольске, где в процессе работы сложился замысел цикла «Времена года». Одним из первых, кому Борисов-Мусатов дал объяснение о смысловом содержании фриза из 4-х картин был А.А. Шемшурин.

Иллюзии архитектора и художника (Шехтеля и Борисова-Мусатова) по поводу осуществления росписей в доме Дерожинской сохранялись лишь до осени 1905 года. Ход подготовительных работ и судьба эскизов подробно рассматривались в публикациях архитектора Андрея Евгеньевича Мущты и специалистов по эволюции творчества художника. Отвергнутые А.И. Дерожинской эскизы фресок серии «Времена года» были приобретены в коллекцию П.М. Третьяковым.

Илл. 25.

Разнообразные рабочие материалы – фотографии, рисунки, эскизы складывались в мастерской художника в богатую палитру, из которой мастер черпал в дальнейшем оригинальные композиции и сюжеты. Летние усадебные эскизы с натуры помогали обрести ритм и цветовую гармонию будущих работ.

Илл. 26.

Как выяснятся, картина «Летний день» (1905?) создавалась в мастерской с применением «монтажа», объединяющего натурную зарисовку с фотографий, что не помешало ей быть пронизанной воздухом и светом.

Восхищение талантом художника и его полотнами не исключает возможности самостоятельной оценки коллекции его фотографий в качестве исключительно редких и важных исторических документов. На примере уникальной фотофиксации памятников полуразрушенной теперь Зубриловки, а также и Введенского, это совершенно очевидно. Хорошо известная фотография, послужившая рабочим материалом для картины «Отблеск заката» и эскиза «Сон божества», вызывает острое желание исследователей найти в архивах другие подобные снимки с вариантами натуры и ракурсами усадебных артефактов. Как уже отмечалось, особая актуальность этого вопроса назрела в 2017 г. при работе над проектом реставрации памятников ансамбля Введенского. Прежде всего потому, что «мусатовская» фотосъемка 1904 г. фиксировала Главный дом усадьбы до его перестройки Гудовичами., когда на месте обветшавшего и полностью разобранного старинного деревянного здания, которое видел и снимал художник, в 1912-14 гг. возвели новый каменный дом, воспроизводящий в габаритах и наружных деталях, первоначальную постройку. Кроме того, в объектив фотоаппарата Борисова-Мусатова могли попасть и другие здания, в том числе служебные – на периферии ансамбля, никем другим не зафиксированные.

Илл.28.

Повод к надеждам дает неожиданная атрибуция, сделанная молодым специалистом, архитектором-реставратором «ООО АК-проект» (Москва) Вероникой Карнушиной. В «мусатовском» акварельном эскизе «Осенний вечер» она разглядела изображение главного фасада Конного двора Введенское, детали постройки которого обсуждались в 1799 году в сохранившемся письме архитектора к заказчику П.В. Лопухину. Именно с этого здания, постренного при жизни Н.А. Львова, началось обустройство усадьбы.

Илл.29.

В начале ХХ в. Конный двор, как большинство построек усадьбы, частично обновлялся Гудовичами с сохранением общего вида старинного здания. Тогда же были сделаны фотографии

Илл. 30.

С изменениями и утратами оно сохранилось до настоящего времени и может быть восстановлено в первоначальных формах, чему серьезно помогли бы подлинные фотографии Борисова-Мусатова 1904 года.

К сожалению, работа по реставрации усадьбы Введенское не смогла быть выполнена нами в полном объеме, оставив надежды на возможность её завершения в будущем, и на обнаружение в дальнейшем ранее неизвестных изобразительных документов из числа подготовительных материалов (фотографии, рисунки, эскизы) к основным работам В.Э. Борисова-Мусатова.