По следу "Красного коня". Хроника создания картины. Часть 1

(К 100-летию картины К.С. Петрова-Водкина "Купание красного коня")

Имя художника Кузьмы Сергеевича Петрова-Водкина ассоциируется со знаковым его произведением "Купание красного коня" (1912. Холст, масло. 160х186. ГТГ). Центром полотна стал пылающий, огненный конь, напоминающий коня Михаила Архангела с древнерусских икон. В картине он прозвучал как символ могучей воли, благородства и энергии. В образах "Купания" чуткий зритель увидел предзнаменование грядущего обновления, очищения человечества. В 1933 году на своём творческом вечере художник вспоминал: "По письмам, полученным мною по поводу этой картины, я понял, что это был наш праздник – предрассвет революции …". Набатный красный цвет коня звучал как призыв к новой жизни, неведомой и прекрасной, которая должна воссиять над страной.

Как истинные поэты и художники, наделённый даром предвидения Кузьма Сергеевич смог создать поэтическое иносказание о судьбе России. За 100 лет со времени написания шедевра накопилось много неточного, ошибочного в хронологии и географии его создания и дальнейшего существования. Например, 17 сентября 2012 года в селе Гусёвка Ольховского района Волгоградской области широко отмечалось 100-летие картины К.С.Петрова-Водкина "Купание красного коня". Это делает честь гусёвцам: действительно, им можно гордиться этой датой, потому что первые варианты картины и рисунки коня были выполнены художником в нескольких верстах от Гусёвки, но сама картина, которая нам известна, написана в Петербурге. Нам бы хотелось, опираясь на письма, воспоминания художника и жены, внести ясность и восстановить хронологию и географию создания картины. 

Началом работы над картиной Петрова-Водкина можно считать конец мая 1912 года, когда Кузьма Сергеевич с женой приехали в Хвалынск перед тем как отправиться в гостеприимное имение генерала русской армии Петра Грекова, дочь которого - Наталья была ученицей К.С.Петрова-Водкина в школе Е.Званцевой. 4 апреля 1912 года художник сообщает своему другу Льву Радищеву о своих планах на лето: "<…> поеду на Волгу, на некоторое время в Хвалынск, а потом, вероятно, к знакомым в именье, куда нас давным-давно зовут с женой". Надо полагать, с Грековыми Кузьма Сергеевич познакомился ещё осенью 1910 года, когда начал преподавать в частной школе. У Грековых под Петербургом в Павловске был дом, а лето они проводили в своём имении Мишкина Пристань на реке Иловля (приток Дона) в нескольких километрах от деревни Гусёвка Царицынского уезда Саратовской губернии (ныне Волгоградская область, Ольховский район).

В конце весны Кузьма Сергеевич с женой приезжает в Хвалынск. Первый датированный карандашный рисунок "Мальчик-всадник" к будущей картине "Купание красного коня" выполнен уже в Хвалынске 31 мая. На рисунке изображён младший двоюродный брат художника – Шура, которого Кузьма Сергеевич по-отечески любил. С годовалого возраста Шура воспитывался в семье своей тётки – матери художника. В 1912 году ему исполнилось 13 лет, он, как преданный "Пятница", всюду сопровождал своего "Робинзона" во время приезда художника на родину. Шура - Александр Иванович Трофимов (1898-1987) и стал прототипом всадника, сидящего на коне.

Замысел картины уже был у художника, о чём свидетельствуют ненатурные и недатированные карандашные наброски с изображением композиции будущей картины с купанием лошадей юношами. Они являются плодом размышлений над определённой художественной задачей и фиксируют замысел. Рисунок "Мальчик-всадник", датированный 31 мая, выполнен с натуры и мальчик уже сидит на крупе ещё воображаемого коня. В хозяйстве родителей Петрова-Водкина в Хвалынске в эти годы своего коня не было. Конь по кличке Серый, своеобразному норову которого художник уделит несколько абзацев в своей автобиографической повести "Хлыновск", появится только весной 1915 года, поэтому круп коня только пока слегка обозначен. 

Сразу по приезде на хутор Мишкина Пристань в имение генерала П.Грекова художник начинает работать над рисунками лошади, о чём сообщает матери, которая, судя по письму, уже знала о замысле картины: "<…> Попали мы, можно сказать, в рай, - так здесь хорошо! Река, лес и хорошие люди <…> Трогательна заботливость и внимание, которыми эти милые люди окружают меня, чтоб ничто не мешало работать <…>

Мне очень нравится здесь отношение этой семьи к крестьянам и обоюдная любовь и вообще трогательная и сердечная простота жизни, - вот уж генеральство их никому не мешает <…> я всё ещё захлёбываюсь от восторга. <…> Деревня по реке ниже, верстах в трёх, и там же монастырь женский с великолепным парком (речь идёт о монастыре Ахтырской Божией Матери, сохранившийся в Гусёвке – В.Бородина). Да и сама деревня чище и наряднее от белых хохлатских избушек, чем русские наши деревни. <…>

Работать начал на следующий же день, и дело идет хорошо. Сейчас мне предстоит рисовать лошадь для картины" (22 июля 1912). Кузьма Сергеевич пробыл на хуторе с 19-го июля по 13 сентября 1912 года, т.е. почти два месяца. Сохранился и первый карандашный рисунок с лошадью, датированный 20 июля 1912 года.

Вспоминая о работе над картиной "Купание красного коня" на своём творческом вечере в Москве в 1933 году К.С. Петров-Водкин рассказывал: "В деревне была гнедая лошадёнка, старая, разбитая на все ноги, но с хорошей мордой. Я начал писать вообще купанье. У меня было три варианта (по сохранившейся фотографии известен только один вариант картины, уничтоженный или переписанный мастером – В.Бородина). В процессе работы я предъявлял всё больше и больше требований чисто живописного значения, которые уравняли бы форму и содержание и дали бы картине социальную значимость".

Уже 2 августа, т.е. через две недели после приезда на Мишкину Пристань, Кузьма Сергеевич сообщает Шуре о работе уже над картиной, но речь идёт о первом варианте, изображение которого не сохранилось: "<…> Картину пишу: посадил тебя на лошадь – "Мальчик" называется" (2 августа 1912). Из письма неясно, идёт ли речь о коне по кличке Мальчик или о первоначальном названии картины. Можно только предположить на основании карандашных эскизов композиции, что на картине был изображён мальчик на коне, обращенном мордой вглубь пейзажа с горизонтальной линией высокого берега реки и двумя фигурами мальчиков на первом и втором планах. 

Коня по кличке Мальчик, о котором вспоминает художник, полюбила жена Кузьмы Сергеевича – Мара. Позже она вспоминала: "Мы часто совершали прогулки по окрестностям – я с мужем верхами, а Николай Иванович (речь идёт о музыканте Н.И.Рихтере, который тоже отдыхал в имении Грековых в то лето – В.Бородина) на велосипеде. На свежем воздухе здоровье моего мужа улучшилось, и он принялся за работу. Он нарисовал дочь наших хозяев – Наташу. Это картина "Казачка" (монументальная голова), кроме того он нарисовал там водяную мельницу и мой портрет, на котором я изображена в жакете цвета лилий и в оранжевой косынке". 

Удивительно, но в этом перечне написанного на Мишкиной Пристани Мара не упоминает о картине "Купание красного коня". Дело в том, что жена художника, к большому его сожалению, в последних числах августа вынуждена была уехать в Петербург из-за переезда и устройства новой квартиры, поэтому она видела только подготовительные рисунки с лошади и первый вариант картины, уничтоженный или переписанный позже мастером.

Вероятно, второй вариант (если третьим из упомянутых художником в 1933 году считать дошедший до наших дней) картины, был написан уже после её отъезда. В письмах жене в Петербург художник упоминает о работе над этюдами с лошади: "Сегодня Мальчик позировал мне для картины, и после сеанса я его много, много ласкал, - и за тебя; я его спрашивал, не забыл ли он тебя – это растрогало его до слёз. Нет, право, можно подумать, что он тоскует, вспоминая прогулки с дамой своего сердца…" (4 сентября 1912).

Впервые название "Красный конь" появляется в письме к жене от 8 сентября 1912 года "Для работы приходится изучать Мальчика, чтобы знать все, что надо, для моего "Красного коня"". Кузьма Сергеевич рисовал Мальчика и в предпоследний день своего пребывания на Мишкиной Пристани: "<…>

Грековы тебе кланяются, особенно Мальчик (твоя хорошенькая лошадка), он целует тебя своей красивой мордочкой. Вчера я его еще раз нарисовал" (12 сентября 1912). Таким образом, работа над двумя вариантами картины шла в течение полутора месяцев, начиная с первого эскиза, датированного 20 июля и кончая этим последним рисунком от 12 сентября. Вероятно, Кузьма Сергеевич в письме жене сообщает именно о втором варианте картины, фотография которого сохранилась: "Знаешь, дорогая, что я привезу тебе сюрприз: работу, которую я сделал в Гусёвке. Мне очень любопытно показать её тебе – произведёт ли она на тебя такое же впечатление, как и на меня?" (15 сентября 1912).

По пути домой, в Петербург, Кузьма Сергеевич снова на две недели заехал к родственникам в Хвалынск. "Лето я провёл лучше, чем ожидал, в смысле отдыха, да и, пожалуй, работы" - делится из Хвалынска художник в письме своими впечатлениями с приятелем М.В Добужинским (сентябрь, 1912).

С семьёй Грековых Петровы-Водкины поддерживали отношения после этого лета, неоднократно бывали у них в гостях в Павловске. На следующий год Петровы-Водкины планировали снова отдохнуть в имение генерала, который к приезду художника собирался построить мастерскую, но встреча с Гусёвкой больше не состоялась. В мемориальном музее К.С.Петрова-Водкина (филиал СГХМ им.А.Н.Радищева) хранится фотография с изображением художника с женой, одетой в наряд южнорусской женщины - белую рубаху и юбку-понёву, датированная 1912 годом и фото, на котором изображён Кузьма Сергеевич с музыкантом Н.И.Рихтером. Рукой жены художника на фото написано "1912 год. Павловск". Но, судя по летней одежде на изображённых и костюму на жене, который носили хохлушки в Царицынском уезде, обе фотографии выполнены на хуторе в июле-августе 1912 года Наташей Грековой, у которой имелся фотоаппарат. Она же фотографировала Мару верхом на лошади, купающихся в Иловле гостей имения и работы Кузьмы Сергеевича, выполненные на Мишкиной Пристани, о чём свидетельствует сам художник в письме жене перед отъездом с хутора: "Любуюсь тобой, глядя на фотографии, которые Наташа мне приготовила к моему отъезду.

Вчера сфотографировали мои работы – даже яблоки <…> (речь идёт о "Натюрморте с яблоками", находящимся в частном собрании – В.Бородина)" (12 сентября 1912).

Благодаря Наташе Грековой мы имеем фото и с уничтоженного художником второго варианта картины "Купание красного коня". Память о грековском коне Мальчике ещё раз даст о себе знать осенью 1916 года, когда мать художника поменяет норовистого мерина Серого на молодого жеребца, которого художник назовёт Мальчиком. Но ездить на этом коне на свою хвалынскую дачу Красулинку, как мечталось художнику, придётся всего несколько раз, потому что после смерти отца в 1916 году художник надолго (до 1923 года) расстанется с родиной и судьбу хвалынского Мальчика решит Гражданская война.

После возвращения в Петербург в первых числах октября 1912 года художник продолжит работу над картиной, теперь уже над третьим, окончательным вариантом. Матери в Хвалынск он сообщает: "Приходится спешить во всю, чтоб окончить мою картину "Купанье" к выставке в Москве" (16 октября 1912). Подтверждение этому находим в воспоминаниях жены: "Рисунки, которые Кузьма Сергеевич делал с верховой лошади "Мальчик", были началом его работы над картиной "Купание красного коня". На первом наброске (вероятно, имеется в виду первый, не сохранившийся вариант картины – В.Бородина) были три мужские фигуры, причём один из мужчин находился на первом плане, впереди лошади. Затем мой муж изменил первоначальное расположение фигур на картине. Кузьма Сергеевич работал над картиной с осени 1912 года до открытия очередной выставки "Мира искусства" 1912-1913 годов".

Эти строки укрепляют нас в предположении о том, что сохранившаяся чёрно-белая фотография сделана со второго варианта, на котором изображено четыре мужские фигуры, а не три, как на первом варианте, от которого сохранился только карандашный набросок.

Так, от гнедой деревенской лошадки первых набросков К.С. Петров-Водкин приходит к богатырскому красному коню, дивному своей мощной статью. В окончательном варианте торжественное монументальное полотно, оттолкнувшись от действительного, земного события, обнаружило свой всеобъемлющий символический смысл. "Купание красного коня" стало кульминацией всего предшествующего пути К.С. Петрова-Водкина. В ней, как считает Ю.А. Русаков, "ассимилированы различные воздействия, которым подвергался художник в те годы, особенно – традиции древнерусского искусства и современной европейской символисткой картины. Никогда до того Петрову-Водкину не удавалось столь блистательно доказать, что стремление к чистоте живописных средств – целостности формы, ясности цвета, простоте линий – более действенно и создаёт более яркий, глубокий и запоминающийся образ, чем добросовестное следование натуре". Исследователь точно указал "адреса" ученичества К.С.Петрова-Водкина – древнерусское искусство и европейский символизм, но, как нам видится, с перевесом в национальную традицию. Петров-Водкин остро чувствовал свою кровную связь с национальной культурой, искренне интересовался древнерусской стенописью и иконописью. Истинно монументальный высокий стиль этих произведений отвечал его собственным поискам художественной формы. Обратившись к богатейшему наследию древнерусского искусства, художник переоценил многое в своей живописи. До рубежа 1900-х и 1910-х годов истинные художественные достоинства древнерусской иконы были сокрыты и лишь наиболее просвещенные ценители и собиратели о них догадывались. И если иконы, собиравшиеся и передававшиеся из поколения в поколение, считались памятниками древнего благочестия, то к началу ХХ века они становятся произведениями живописи редкостной красоты и духовной чистоты. Расчистка от позднейших наслоений, начавшаяся как раз в это время, привела к открытию русской иконы как явления искусства мирового значения. Кузьма Сергеевич был хорошо знаком с иконописью ещё с хвалынского детства. Первая встреча с образцами древнерусской живописи новгородского письма у художника произошла в Хвалынске, в одном из старообрядческих домов: "Мало я смыслил в ту пору, но цветовое свечение вещей запомнилось мне живо по сие время; это были три большие иконы без риз: "О тебе радуется всякая тварь", "Спас нерукотворный" и "Не рыдай мене мати". При позднейшем ознакомлении с русской живописью, эти работы ещё ярче и сильнее осветили мою память, и новгородские образцы и мастера Рублёв и Дионисий показались мне уже близкими и знакомыми с детства" ("Хлыновск"). Вспоминал художник впоследствии и о своих встречах с профессионалами-иконописцами, в том числе и "древлего обычая", т.е. старообрядцами, знавшими толк в иконописи. В главе "Искусстники" автобиографической повести "Пространство Эвклида" он описывает процесс работы над иконой – "от заготовки левкаса до санкирного раскрытия ликов и до движек" Филиппа Парфёновича (возможно речь идёт о хвалынском иконописце Суконцеве – В.Бородина), под присмотром которого написал первую свою икону. Тогда же произошла и первая встреча с яркими иконописными красками: "<…> разложенные в фарфоровых баночках краски <…> сияли девственной яркостью, каждая стремилась быть виднее, и каждая сдерживалась соседней. Казалось мне, не будь между ними этой сцеплённости, они, как бабочки, вспорхнули бы и покинули стены избушки. Это впечатление от материалов врезалось меня на всю жизнь. Даже теперь, когда на чистую палитру кладу я мои любимые краски, во мне будоражится детское давнишнее моё состояние от первой с ними встречи". ("Хлыновск") Вот откуда яркие чистые краски картины "Купание красного коня". К.С. Петрова-Водкина.

10 ноября 1912 года картина "Купание красного коня" впервые предстала перед зрителями на выставке "Мира искусства", членом которого Кузьма Сергеевич был с 1911 года до его роспуска в 1924 году. Выставка открылась на Мясницкой улице в здании Училища живописи, ваяния и зодчества, которое Петров-Водкин окончил 8 лет назад. Это был своего рода волнительный экзамен на зрелость.

В.И.Бородина,директор Художественно-мемориального музея К.С. Петрова-Водкина

С.В.Белозёрова,научный сотрудник Художественно-мемориального музея К.С. Петрова-Водкина

ЧАСТЬ 2