НОВОСТИ РАДИЩЕВСКОГО МУЗЕЯ
Иллюстрации К.С.Петрова-Водкина к детским книжкам первой половины 1920-х годов
01.08.2011
В 1936 году в интервью К.С.Петрова-Водкина Г.Ромму для газеты «Литературный Ленинград» в связи с открытием персональной выставки в начале октября в ГРМ Кузьма Сергеевич высказался о своей работе над книжной иллюстрацией так: «Особого пристрастия к книжной работе у меня никогда не было, хоть я и погрешил на этом поприще немало. Выпускал свои детские книжки, сделал книжку о Самарканде, иллюстрировал «Снегурочку», с Маршаком делал «Загадки» <…> У меня нет, да и не хочу я иметь профессиональных навыков книжных иллюстраторов…Я всегда этого дела боялся и неохотно брался за него; но не потому, что я не сумел бы сделать интересные вещи в этой области, а потому, что меня запугали «книжники» и графики из журнала «Мир искусства». Да, это действительно страшная история в смысле печати и оформления, и всегдашние разговоры, как нарисовать, чтобы удобнее печатать. У меня это как-то не выходит».
Так самокритично оценил свои книжные работы мастер. И это при том, что мы знаем его замечательные и очень органичные иллюстрации к биографическим повестям «Хлыновск», «Пространство Эвклида» и к его путевым среднеазиатским заметкам «Самаркандия», которые, безусловно, вошли в золотой фонд книжной графики. Вероятно, по характеру и складу мышления Кузьму Сергеевича не привлекал процесс переложения чьёй-то, пусть и интересной мысли, то есть, по существу, чужого видения мира на язык графики. Поэтому он и говорил об иллюстрировании как о деятельности вторичного порядка. Слишком оригинален был мир самого художника.
И всё же до нас дошло несколько детских книг первой половины 1920-х годов в оформлении К.С.Петрова-Водкина, на которые исследователи почти не обращают внимания, а они заслуживают этого не только потому, что многие из них являются «предтечами» иллюстраций к автобиографическим повестям и даже дополняют их. Но и потому что всё, что делалось мастерами детской книги 1920-х – начала 1930-х годов, - было высоким глубоко творческим экспериментом, который завершился рождением жанра – «искусство детской книги», не похожим на чисто художественную деятельность предшественников (на самые смелые попытки В.Васнецова, Е.Поленовой, А.Бенуа и других мирискусников создать красивую книгу для детей). Становление этого жанра начинается только тогда, когда к детской книге обращаются как к особой художественной структуре, способной выразить индивидуальные творческие взгляды художника.
Известно, что Кузьма Сергеевич был мастером рассказа, он много сочинял для детей, в частности, для своих двоюродных братьев и сестёр. Приезжая летом в Хвалынск, он часто за вечерним столом читал им главы из своей детской повести «Аойя. Приключения Андрюши и Кати в воздухе, под Землёй и на Земле». Позже, в 1914 году он издал эту повесть со своими иллюстрациями – это был его первый опыт в работе над книгой. Иллюстрации, разбросанные по страницам и разворотам книги, иногда оказывались рыхлыми, многословными. Неслучайно художник позже – в 1922 году - мечтал переиздать книгу, изменив её оформление.
Одно, едва ли не главное свойство личности Кузьмы Сергеевича: совершенно особое присущее ему чутьё детства. Эту черту отмечают в своих воспоминаниях все, кто в свои детские годы пересекался с художником: Ариадна Холопова (Шмидт), Татьяна Урлауб (Пилецкая), да и дочь художника - Елена Петрова-Водкина (Дунаева). Поэтому иллюстрирование детских книг в 1920-е годы органично вытекало именно из этого свойства его характера.
В Париже в 1924-1925 годы Кузьма Сергеевич наряду с изучением академического художественного образования, знакомился и с художественной подготовкой детей школьного возраста. Он работал в атмосфере уважения к творческим способностям ребёнка, считал важнейшей целью иллюстрации развитие и расширение изобразительных и выразительных возможностей детей: «не подсказывать <…> видимость, а научить видеть собственными глазами». Речь шла о приобщении ребёнка к процессу художественного творчества, о воспитании его эстетического восприятия, открытии им нового ощущения мира.
Первой иллюстрированной К.С.Петровым-Водкиным детской книжкой была «Снегурочка» («Мысль». Петроград. 1921). В иллюстрациях к этой книжке можно видеть отголоски силуэтной графики, которую использовали «мирискусники», например, Г.Нарбут. Петров-Водкин, обладая даром плоскостного мышления, не прошёл мимо этой техники. Но он значительно расширил возможности силуэта и тематически, а главное – технически: если мастера «Мира искусства» обогатили силуэтную графику новым выразительным средством – белым пятном на чёрной плоскости, вводя его, например, в детали костюма или иную форму, то Кузьма Сергеевич попробовал совместить силуэт с перовым рисунком тушью, линию - с пятном. Первый план в иллюстрациях к «Снегурочке» выполнен силуэтом, а второй – пером. Совмещение двухмерного (плоскостного) силуэтного изображения и перового рисунка переводит образы иллюстраций в объёмно-пространственное, трёхмерное измерение. Эта формообразующая структура вносила в иллюстрацию новые пластические качества и придавала работам художника особую выразительность. Петров-Водкин предварил в этих иллюстрациях советы В.А.Фаворского, который неоднократно внушал студентам ВХУТЕМАСа: «Если в композиции изображено три яблока, то одно из них неизбежно должно стать силуэтным и как бы пропускать взгляд через себя к другим формам. Иначе картина будет напоминать бильярдный стол, заполненный шарами».
В архиве К.С. Петрова-Водкина сохранилось сочинение, написанное им 13 ноября 1900 года во время учёбы в Московском училище живописи, ваяния и зодчества «Мифические и бытовые черты народных песен». В нём он выразил своё отношение не только к народной песне, которую хорошо знал через своего отца, владевшего прекрасным голосом и любившего русскую песню, но и отношение к язычеству – «к Яриле и его послушным детям – ветру, дождю, огню и прочим», память о которых «народ хранит и передаёт из рода в род». Да и сам художник, «бредя» Христом, мечтал о той идиллической жизни, «полной олицетворений», которой жил народ в языческие времена, оживляя своей фантазией мир, делая его равным себе и более осмысленным. Художник писал в сочинении: «Учение Христа гуманно и поэтично, но, затемненное последователями, стало сухо, а поэзия должна идти рука об руку с религией: поэтому народ и не вложил в свои грезы нового Бога и сохранил старое». Может быть, художник и взялся за иллюстрирование «Снегурочки», потому что в этой сказке одним из главных героев является Ярило. Именно его, спящего зимой, изобразил мастер на обложке в окружении его «дочерей» - снежинок. А в концовке к сказке он изобразил на круглящейся земной «спине» сельский пейзаж с деревьями, ветряной мельницей, домиками, лошадкой, запряжённой в телегу и высоким весенним небом, в которое «потянулась лёгким паром» Снегурочка, «свилась в тонкое облачко… и полетела в высоту поднебесную». Художник мастерски использовал возможности силуэтного контура: плоские пятна фигур людей полны жизни и экспрессии. Благодаря совмещению художником силуэта и перового рисунка создаётся прочное единство шрифта и иллюстрации: абстрактной формы и фигуративной.
Следующей книжкой с иллюстрациями Кузьмы Сергеевича была «Коза-дереза» («Мысль». Петроград. 1923). Возможно, художник взялся за иллюстрирование именно этой сказки, потому что был хорошо знаком с её «главной героиней» - козой. Известно, что в доме матери художника в Хвалынске всегда водились козы, которых Кузьма Сергеевич не раз рисовал в 1910-е годы.
Здесь в оформлении художник использовал линейный пространственный рисунок, безупречно передающий форму на плоскости листа. В.Конашевич говорил о рисунках мастера: «<…> разрешая проблему пространства, он нигде в своих рисунках не нарушает живописной плоскости, не дырявит поверхность, не разламывает всегда прочной композиции».
В иллюстрациях к «Козе-дерезе» Кузьма Сергеевич помещает рисунок на чистом поле страницы без фона, имитирующего среду, в которой во многих детских иллюстрациях образы «утопали», сбивая с толку ребёнка. Вместе с тем его рисунок не иллюзорный, но объёмный. Он нашёл лаконичный и выразительный метод для передачи среды с сохранением белого поля листа.
Художник избежал так нелюбимой им прямой перспективы, но добился ощущения пространства гармоничным отношением ограниченных чёрной линией предметов и «героев» книги и белого фона, точным распределением форм «ниже-выше» - «ближе-дальше». Таким образом, художник отлил свои впечатления от прочитанного в строгий и экономный язык, где белый фон участвует в построении пространства наравне с силуэтами основных масс, делая чёрно-белую книгу внутренне собранной и цельной.
В иллюстрациях к «Присказкам» С.Федорченко («Радуга». 1924) отражена народная жизнь, которую он наблюдал в родном Хвалынске, многие из них даже носят автобиографический характер: 1 октября 1922 года у Кузьмы Сергеевича родилась долгожданная дочь Елена, которую он рисовал, когда ей было всего несколько дней от роду. И работая над иллюстрациями, он представлял малышку на коленях своей матери в хвалынском доме. Ведь своего угла у художника не было, он снимал квартиры в Петрограде, мечтая о собственном «уюте», который был в Хвалынске у матери.
В иллюстрациях к «Присказкам» можно узнать и интерьер родительского дома, улочки Хвалынска с деревянными домиками, разбросанными по взгорьям, с «простотой и детскостью провинции», двор с многочисленными курами, цыплятами, непременным котом на скамье, с гусями или лошадками – то запряжёнными в телегу, то с всадником - тоже память о поездках на родительском коне Сером. Надо отметить, что во всех выше названных книгах можно видеть любовь Кузьмы Сергеевича к национальному прошлому, к вековым устоям крестьянского быта, ему хотелось привить детям уважение к исконной бытовой среде – в этом он видел и свою просветительскую цель в отличие от мирискусников, для которых идеалом была дворянская культура.
В иллюстрациях к «Присказкам» перед нами зрелый почерк мастера, уже «выносившего» свою «планетарную» перспективу: она и в наклонных горизонтальных и вертикальных линиях избяных стен и пола, оконных переплётах и косяках, спинок кровати и стола, в диагоналях холмов – во всём опыты ощущений планетарного движения, гипнотизирующие своей органикой. Иллюстрации к «Присказкам» цветные, в них преобладают основные цвета, «разбавленные» дополнительным зелёным. К этому времени художником была сформулирована его известная «трёхцветная» теория.
К.С.Петрову-Водкину было важно с самого детства «ставить» глаз ребёнка на чистые и звонкие локальные цвета. Известно, что Петров-Водкин обращал внимание на психологическое и психофизическое воздействие цвета. И в этих иллюстрациях цвета «живут ласково один подле другого».
Художественная цельность этой книги достигнута единством графической манеры, основанной на крепком, тщательно проработанном и выразительном в фактуре перовом рисунке, вместе с тем обобщённом в силуэте и мягкой локальной раскраске.
В оформлении книги Кузьма Сергеевич впервые использовал орнаментально-декоративные элементы: стихи на правой стороне страницы обрамлены в орнаментальные рамки, на левой – страничная иллюстрация. Таким образом, стихи включены в общую композицию разворота книги.
Этим же приёмом мастер воспользовался и при оформлении «Загадок» С.Маршака («Радуга», Ленинград-Москва. 1925). Загадки размещены в орнаментальной рамке, внутреннее поле разбито на две части: в верхней размещён рисунок-отгадка, в нижней, под текстом загадки, сюжетное завуалированное её изображение. Кстати, в загадке о молнии, художник изобразил и себя, сидящим под настольной лампой за работой над оформлением книги.
Его рисунки всегда уравновешены, композиционно точны. Иллюстрации цветные и снова мастер использовал три основных цвета: красный – заглавная буква на каждой странице, голубой фон (небо) с жёлтыми звёздами - рамка. Книга пользовалась успехом у читателей и была переиздана в 1926 году.
Кузьма Сергеевич часто в иллюстрациях обращался к уже наработанному материалу станковой графики и даже живописи, но при этом не переносил их в книгу, а трансформировал, связывая его с конструкцией книги, с её внешним оформлением. Например, хоровод – он встречается у художника уже в одной из первых картин «У фонтана» (1906), затем в рисунке для журнала «Пламя» (1919) и в иллюстрации к «Снегурочке», акварель «Крестьянка с ребёнком» (1924) трансформировалась в иллюстрацию к присказке «Про клушку», живописный портрет годовалой Лёнушки узнаваем в иллюстрации к присказке «Про Васеньку».
Будучи художником большой пластической культуры, Кузьма Сергеевич добивался и в работе над книгой главных для себя качеств: точности, собранности, цветовой и линейной гармонии. Работа с натуры открывала художнику ворота, через которые окружающий мир входил в его сознание, обогащая знание художника-иллюстратора. И детская иллюстрация от такого контакта становилась только лучше, черпая из «большого» искусства, возвращая ему полученное в своём жанре и в своих новых формах.
Присматриваясь к новой советской литературе, жившая тогда за границей поэтесса Марина Цветаева писала: «…русская дошкольная книга лучшая в мире». Иллюстрации она считала достойными отдельной статьи, отмечая «высокую культуру руки и глаза». Свой вклад, пусть и небольшой количественно, внёс К.С.Петров-Водкин в искусство детской книги наряду с такими мастерами, как В.В.Лебедев, Н.А. Тырса, А.Ф.Пахомов, Е.И.Чарушин, В.М.Конашевич. Многие его ученики тоже не без успеха пробовали себя на этом поприще. Достаточно назвать имена Е.В.Сафоновой, В.И.Курдова, Ю.А.Васнецова, чтобы стало понятно, что дело мастера было подхвачено учениками и получило дальнейшее развитие.
Заведующая художественно-мемориальным музеем К.С.Петрова-Водкина В.И.Бородина
Так самокритично оценил свои книжные работы мастер. И это при том, что мы знаем его замечательные и очень органичные иллюстрации к биографическим повестям «Хлыновск», «Пространство Эвклида» и к его путевым среднеазиатским заметкам «Самаркандия», которые, безусловно, вошли в золотой фонд книжной графики. Вероятно, по характеру и складу мышления Кузьму Сергеевича не привлекал процесс переложения чьёй-то, пусть и интересной мысли, то есть, по существу, чужого видения мира на язык графики. Поэтому он и говорил об иллюстрировании как о деятельности вторичного порядка. Слишком оригинален был мир самого художника.
И всё же до нас дошло несколько детских книг первой половины 1920-х годов в оформлении К.С.Петрова-Водкина, на которые исследователи почти не обращают внимания, а они заслуживают этого не только потому, что многие из них являются «предтечами» иллюстраций к автобиографическим повестям и даже дополняют их. Но и потому что всё, что делалось мастерами детской книги 1920-х – начала 1930-х годов, - было высоким глубоко творческим экспериментом, который завершился рождением жанра – «искусство детской книги», не похожим на чисто художественную деятельность предшественников (на самые смелые попытки В.Васнецова, Е.Поленовой, А.Бенуа и других мирискусников создать красивую книгу для детей). Становление этого жанра начинается только тогда, когда к детской книге обращаются как к особой художественной структуре, способной выразить индивидуальные творческие взгляды художника.
Известно, что Кузьма Сергеевич был мастером рассказа, он много сочинял для детей, в частности, для своих двоюродных братьев и сестёр. Приезжая летом в Хвалынск, он часто за вечерним столом читал им главы из своей детской повести «Аойя. Приключения Андрюши и Кати в воздухе, под Землёй и на Земле». Позже, в 1914 году он издал эту повесть со своими иллюстрациями – это был его первый опыт в работе над книгой. Иллюстрации, разбросанные по страницам и разворотам книги, иногда оказывались рыхлыми, многословными. Неслучайно художник позже – в 1922 году - мечтал переиздать книгу, изменив её оформление.
Одно, едва ли не главное свойство личности Кузьмы Сергеевича: совершенно особое присущее ему чутьё детства. Эту черту отмечают в своих воспоминаниях все, кто в свои детские годы пересекался с художником: Ариадна Холопова (Шмидт), Татьяна Урлауб (Пилецкая), да и дочь художника - Елена Петрова-Водкина (Дунаева). Поэтому иллюстрирование детских книг в 1920-е годы органично вытекало именно из этого свойства его характера.
В Париже в 1924-1925 годы Кузьма Сергеевич наряду с изучением академического художественного образования, знакомился и с художественной подготовкой детей школьного возраста. Он работал в атмосфере уважения к творческим способностям ребёнка, считал важнейшей целью иллюстрации развитие и расширение изобразительных и выразительных возможностей детей: «не подсказывать <…> видимость, а научить видеть собственными глазами». Речь шла о приобщении ребёнка к процессу художественного творчества, о воспитании его эстетического восприятия, открытии им нового ощущения мира.
Первой иллюстрированной К.С.Петровым-Водкиным детской книжкой была «Снегурочка» («Мысль». Петроград. 1921). В иллюстрациях к этой книжке можно видеть отголоски силуэтной графики, которую использовали «мирискусники», например, Г.Нарбут. Петров-Водкин, обладая даром плоскостного мышления, не прошёл мимо этой техники. Но он значительно расширил возможности силуэта и тематически, а главное – технически: если мастера «Мира искусства» обогатили силуэтную графику новым выразительным средством – белым пятном на чёрной плоскости, вводя его, например, в детали костюма или иную форму, то Кузьма Сергеевич попробовал совместить силуэт с перовым рисунком тушью, линию - с пятном. Первый план в иллюстрациях к «Снегурочке» выполнен силуэтом, а второй – пером. Совмещение двухмерного (плоскостного) силуэтного изображения и перового рисунка переводит образы иллюстраций в объёмно-пространственное, трёхмерное измерение. Эта формообразующая структура вносила в иллюстрацию новые пластические качества и придавала работам художника особую выразительность. Петров-Водкин предварил в этих иллюстрациях советы В.А.Фаворского, который неоднократно внушал студентам ВХУТЕМАСа: «Если в композиции изображено три яблока, то одно из них неизбежно должно стать силуэтным и как бы пропускать взгляд через себя к другим формам. Иначе картина будет напоминать бильярдный стол, заполненный шарами».
В архиве К.С. Петрова-Водкина сохранилось сочинение, написанное им 13 ноября 1900 года во время учёбы в Московском училище живописи, ваяния и зодчества «Мифические и бытовые черты народных песен». В нём он выразил своё отношение не только к народной песне, которую хорошо знал через своего отца, владевшего прекрасным голосом и любившего русскую песню, но и отношение к язычеству – «к Яриле и его послушным детям – ветру, дождю, огню и прочим», память о которых «народ хранит и передаёт из рода в род». Да и сам художник, «бредя» Христом, мечтал о той идиллической жизни, «полной олицетворений», которой жил народ в языческие времена, оживляя своей фантазией мир, делая его равным себе и более осмысленным. Художник писал в сочинении: «Учение Христа гуманно и поэтично, но, затемненное последователями, стало сухо, а поэзия должна идти рука об руку с религией: поэтому народ и не вложил в свои грезы нового Бога и сохранил старое». Может быть, художник и взялся за иллюстрирование «Снегурочки», потому что в этой сказке одним из главных героев является Ярило. Именно его, спящего зимой, изобразил мастер на обложке в окружении его «дочерей» - снежинок. А в концовке к сказке он изобразил на круглящейся земной «спине» сельский пейзаж с деревьями, ветряной мельницей, домиками, лошадкой, запряжённой в телегу и высоким весенним небом, в которое «потянулась лёгким паром» Снегурочка, «свилась в тонкое облачко… и полетела в высоту поднебесную». Художник мастерски использовал возможности силуэтного контура: плоские пятна фигур людей полны жизни и экспрессии. Благодаря совмещению художником силуэта и перового рисунка создаётся прочное единство шрифта и иллюстрации: абстрактной формы и фигуративной.
Следующей книжкой с иллюстрациями Кузьмы Сергеевича была «Коза-дереза» («Мысль». Петроград. 1923). Возможно, художник взялся за иллюстрирование именно этой сказки, потому что был хорошо знаком с её «главной героиней» - козой. Известно, что в доме матери художника в Хвалынске всегда водились козы, которых Кузьма Сергеевич не раз рисовал в 1910-е годы.
Здесь в оформлении художник использовал линейный пространственный рисунок, безупречно передающий форму на плоскости листа. В.Конашевич говорил о рисунках мастера: «<…> разрешая проблему пространства, он нигде в своих рисунках не нарушает живописной плоскости, не дырявит поверхность, не разламывает всегда прочной композиции».
В иллюстрациях к «Козе-дерезе» Кузьма Сергеевич помещает рисунок на чистом поле страницы без фона, имитирующего среду, в которой во многих детских иллюстрациях образы «утопали», сбивая с толку ребёнка. Вместе с тем его рисунок не иллюзорный, но объёмный. Он нашёл лаконичный и выразительный метод для передачи среды с сохранением белого поля листа.
Художник избежал так нелюбимой им прямой перспективы, но добился ощущения пространства гармоничным отношением ограниченных чёрной линией предметов и «героев» книги и белого фона, точным распределением форм «ниже-выше» - «ближе-дальше». Таким образом, художник отлил свои впечатления от прочитанного в строгий и экономный язык, где белый фон участвует в построении пространства наравне с силуэтами основных масс, делая чёрно-белую книгу внутренне собранной и цельной.
В иллюстрациях к «Присказкам» С.Федорченко («Радуга». 1924) отражена народная жизнь, которую он наблюдал в родном Хвалынске, многие из них даже носят автобиографический характер: 1 октября 1922 года у Кузьмы Сергеевича родилась долгожданная дочь Елена, которую он рисовал, когда ей было всего несколько дней от роду. И работая над иллюстрациями, он представлял малышку на коленях своей матери в хвалынском доме. Ведь своего угла у художника не было, он снимал квартиры в Петрограде, мечтая о собственном «уюте», который был в Хвалынске у матери.
В иллюстрациях к «Присказкам» можно узнать и интерьер родительского дома, улочки Хвалынска с деревянными домиками, разбросанными по взгорьям, с «простотой и детскостью провинции», двор с многочисленными курами, цыплятами, непременным котом на скамье, с гусями или лошадками – то запряжёнными в телегу, то с всадником - тоже память о поездках на родительском коне Сером. Надо отметить, что во всех выше названных книгах можно видеть любовь Кузьмы Сергеевича к национальному прошлому, к вековым устоям крестьянского быта, ему хотелось привить детям уважение к исконной бытовой среде – в этом он видел и свою просветительскую цель в отличие от мирискусников, для которых идеалом была дворянская культура.
В иллюстрациях к «Присказкам» перед нами зрелый почерк мастера, уже «выносившего» свою «планетарную» перспективу: она и в наклонных горизонтальных и вертикальных линиях избяных стен и пола, оконных переплётах и косяках, спинок кровати и стола, в диагоналях холмов – во всём опыты ощущений планетарного движения, гипнотизирующие своей органикой. Иллюстрации к «Присказкам» цветные, в них преобладают основные цвета, «разбавленные» дополнительным зелёным. К этому времени художником была сформулирована его известная «трёхцветная» теория.
К.С.Петрову-Водкину было важно с самого детства «ставить» глаз ребёнка на чистые и звонкие локальные цвета. Известно, что Петров-Водкин обращал внимание на психологическое и психофизическое воздействие цвета. И в этих иллюстрациях цвета «живут ласково один подле другого».
Художественная цельность этой книги достигнута единством графической манеры, основанной на крепком, тщательно проработанном и выразительном в фактуре перовом рисунке, вместе с тем обобщённом в силуэте и мягкой локальной раскраске.
В оформлении книги Кузьма Сергеевич впервые использовал орнаментально-декоративные элементы: стихи на правой стороне страницы обрамлены в орнаментальные рамки, на левой – страничная иллюстрация. Таким образом, стихи включены в общую композицию разворота книги.
Этим же приёмом мастер воспользовался и при оформлении «Загадок» С.Маршака («Радуга», Ленинград-Москва. 1925). Загадки размещены в орнаментальной рамке, внутреннее поле разбито на две части: в верхней размещён рисунок-отгадка, в нижней, под текстом загадки, сюжетное завуалированное её изображение. Кстати, в загадке о молнии, художник изобразил и себя, сидящим под настольной лампой за работой над оформлением книги.
Его рисунки всегда уравновешены, композиционно точны. Иллюстрации цветные и снова мастер использовал три основных цвета: красный – заглавная буква на каждой странице, голубой фон (небо) с жёлтыми звёздами - рамка. Книга пользовалась успехом у читателей и была переиздана в 1926 году.
Кузьма Сергеевич часто в иллюстрациях обращался к уже наработанному материалу станковой графики и даже живописи, но при этом не переносил их в книгу, а трансформировал, связывая его с конструкцией книги, с её внешним оформлением. Например, хоровод – он встречается у художника уже в одной из первых картин «У фонтана» (1906), затем в рисунке для журнала «Пламя» (1919) и в иллюстрации к «Снегурочке», акварель «Крестьянка с ребёнком» (1924) трансформировалась в иллюстрацию к присказке «Про клушку», живописный портрет годовалой Лёнушки узнаваем в иллюстрации к присказке «Про Васеньку».
Будучи художником большой пластической культуры, Кузьма Сергеевич добивался и в работе над книгой главных для себя качеств: точности, собранности, цветовой и линейной гармонии. Работа с натуры открывала художнику ворота, через которые окружающий мир входил в его сознание, обогащая знание художника-иллюстратора. И детская иллюстрация от такого контакта становилась только лучше, черпая из «большого» искусства, возвращая ему полученное в своём жанре и в своих новых формах.
Присматриваясь к новой советской литературе, жившая тогда за границей поэтесса Марина Цветаева писала: «…русская дошкольная книга лучшая в мире». Иллюстрации она считала достойными отдельной статьи, отмечая «высокую культуру руки и глаза». Свой вклад, пусть и небольшой количественно, внёс К.С.Петров-Водкин в искусство детской книги наряду с такими мастерами, как В.В.Лебедев, Н.А. Тырса, А.Ф.Пахомов, Е.И.Чарушин, В.М.Конашевич. Многие его ученики тоже не без успеха пробовали себя на этом поприще. Достаточно назвать имена Е.В.Сафоновой, В.И.Курдова, Ю.А.Васнецова, чтобы стало понятно, что дело мастера было подхвачено учениками и получило дальнейшее развитие.
Заведующая художественно-мемориальным музеем К.С.Петрова-Водкина В.И.Бородина