15 октября 2014 года в Радищевском музее откроется выставка Елены Панфёровой «Во свете твоём мы видим свет». В экспозиции можно будет увидеть живописные произведения из мастерской художницы и из собрания известного саратовского коллекционера Игоря Аскасева, созданные за полтора последних десятилетия. Представленные работы позволяют говорить скорее не об эволюции, но о единстве (при всей вариативности), найденного творческого метода и об устойчивости тематических предпочтений художницы.

Обилие библейских сюжетов в её творчестве с полным правом может восприниматься как продолжение давней традиции религиозного искусства и попытка выразить её на языке современной живописи. Причем не только религиозного искусства в западноевропейском понимании – как совокупности иллюстраций к священным текстам, создававшихся с целью психологического и дидактического воздействия на зрителя. Связь с восточнохристианской иконописной традицией также вполне ощутима – не в том, что касается придания изображению статуса сакрального культового предмета, – но в отношении к творчеству как одному из способов богопознания и к художнику как медиуму, через которого высшая духовная субстанция может являть себя миру.

Однако, при всех существенных сходствах с обеими традициями, работы Елены Панфёровой имеют и не менее существенные отличия. Если сравнивать ее творчество с русской религиозной живописью XIX века, то становится очевидным, что художница не стремится ни создавать эффектные сюжетные картины в духе Антона Лосенко, Фёдора Бруни или Александра Иванова, ни придавать своим композициям остро-публицистическое звучание, как это делали передвижники (Николай Ге, Иван Крамской или Илья Репин). Ей гораздо важнее выразить свой собственный религиозный опыт (который, впрочем, может трактоваться как универсальный), чем «глаголом жечь сердца людей». Темы «вселенского масштаба» она без излишней патетики и героических поз переводит на язык лично переживаемого. Сюжеты чаще всего выбираются не драматические (хотя встречаются и такие как «Голгофа» или «Как твое имя?»), но скорее лиро-эпические, настраивающие на погружение в состояние медитативного созерцания. При этом одни из них вполне каноничны («Рождество», «Благовещение», «День Пятидесятницы», «Въезд Господень в Иерусалим»), другие же лишь ассоциативно связаны с событиями Священной истории и получают более широкую трактовку, не привязанную к конкретному историческому моменту («Небесная трапеза», «Переходящие через пустыню», «Вечеря любви», «Откровение», «Встреча», «Плывущие», «Канон», «Крылья», «Поющие»). Но и в том, и в другом случае живопись освобождается от литературности и повествовательности, иногда вплоть до того, что догадаться о содержании картин можно только по названиям. Можно сказать, что Елена Панфёрова не просто иллюстрирует Священное Писание, но дает свою глубоко прочувствованную интерпретацию именно для неё значимых сюжетов.

Усложненность языка искусства художницы как будто бы изначально не предполагает расчета на широкий общественный резонанс. Отказ от реалистического метода, от стремления к бытовой достоверности, предельное обобщение предметных форм позволяет Елене Панфёровой с успехом избежать опасности впадения в китч, чем грешат многие современные «религиозные» авторы. С другой стороны это придает её живописи легкий оттенок эзотеризма – не в смысле приверженности каким-либо антропософским учениям, но в смысле требования от зрителя достаточно высокой компетентности восприятия. Художница редко выходит за грань фигуративности, но, тем не менее, иногда даже человеческие фигуры абстрагирует настолько, что они практически утрачивают антропоморфные черты. Библейские персонажи превращаются в знаки, то передаваемые геомертизированными формами («Литургия», «Я есть путь, истина и жизнь»), а то и вовсе растворяемые в цветовой материи («Золотое мерцание»), – что становится зримым выражением представлений об интуитивном, помимо воли и разума, познании высшей духовной реальности. Особая роль цвета, цветовой символизм картин Елены Панфёровой позволяет говорить о связи её искусства с саратовской живописной традицией начала ХХ века, воспринятой в процессе интенсивного общения с группой художников-участников ежегодных Хвалынских пленэров и прежде всего Владимира Мошникова.

Творчество художницы не исчерпывается одной лишь религиозной тематикой – на выставке представлены и вполне «светские» пейзажи, натюрморты и жанровые композиции. Но в лучших своих образцах оно заставляет задуматься о путях религиозной живописи и значении её в современных социальных контекстах, где художник, конечно, маргинализирован – но пока ещё свободен творить по своему «внутреннему заказу».

Елена Панфёрова родилась в Саратове в 1963 году. В 1983 окончила художественно­оформительское отделение СХУ (занималась у В.А. Шкуновой и Л.П. Бабушкиной). С 1983 преподаёт в саратовской Детской художественной школе. В 1990-е годы сотрудничала с Приволжским книжным издательством, автор иллюстраций к произведениям саратовских писателей. Участница городских, областных, региональных, всероссийских и международных выставок с 1985. Участница ежегодных летних пленэров в Хвалынске (с 2000). Автор нескольких персональных выставок в Саратове и Энгельсе. Член Союза художников России (с 2005).