Н.Н. Сапунов "Ночной праздник". Середина 1900-х. Цикл "Мастера Серебряного века"

В начале XX века в европейской культуре происходит пересмотр сложившихся эстетических традиций. Меняется само понимание искусства. На смену стремлению правдиво отобразить действительность во всем ее многообразии приходит идея о создании оригинального произведения, основанного на внутренней свободе, фантазии и особом видении мира автором. Это эпоха смелых экспериментов и ярких самобытных мастеров. Одним из них был Николай Николаевич Сапунов (1880-1912). В Радищевском музее хранится его полотно «Ночной праздник». Оно поступило в собрание в 1926 году, а до революции принадлежало известному коллекционеру И.А. Морозову.

С 1893 по 1904 год Сапунов обучался в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, где познакомился с Павлом Кузнецовым, Петром Уткиным, Сергеем Судейкиным, Мартиросом Сарьяном, Анатолием Араповым, которые, так же как и он сам, мечтали об обновлении художественного языка. Их прославленные преподаватели – Константин Коровин, Валентин Серов, Леонид Пастернак, Исаак Левитан – воспитали в своих подопечных внимательное отношение к натуре, чувство цветовой гармонии, умение придать колориту эмоциональную выразительность. Однако молодых новаторов влекло другое искусство. Вслед за Михаилом Врубелем и Виктором Борисовым-Мусатовым они хотели показать зрителям множество удивительных миров – реальных и фантастических одновременно: это сны, видения, грезы и сказки.

Весной 1907 года в Москве открылась выставка «Голубая роза», на которой недавние студенты заявили о себе как о новой художественной группе. Их стали называть «эмоционалисты», а затем – «символисты». Хрупкий голубой цветок, украшавший каталог выставки, нарисовал Николай Сапунов. Художник ценил природную красоту, но видел в ней, как писал о нем Валерий Брюсов, лишь «отблеск иной красоты». Так люди любуются светом далекой звезды, не подозревая о том, что она давно погасла. И сама роза, и ее цвет символизировали недостижимость мечты.

В картинах и рисунках Сапунова, будь то роскошные цветочные натюрморты, изысканные портреты или эскизы декораций, чувствуется неясная тревога, печаль. По воспоминаниям современников, художник всегда отличался эксцентричным и странным поведением. Мог подолгу молчать, а потом горячо спорить с собеседником. Любил кутить, вел образ жизни есенинского «хулигана» и «гуляки». В июне 1912 года в компании друзей и коллег по «Товариществу актеров, музыкантов, писателей и живописцев» он согласился покататься на лодке по Финскому заливу, хотя воды боялся панически и плавать не умел. Эта прогулка стала для него роковой: он погиб, не дожив до 32 лет.

Едва ли не главной страстью в жизни Сапунова был театр – особенно в улично-балаганной его форме, когда зрители становятся участниками представления. Мастер сотрудничал с реформатором отечественного театра Всеволодом Мейерхольдом и оформлял такие известные спектакли режиссера как «Балаганчик» (1906) и «Шарф Коломбины» (1910). О последней постановке в прессе писали: «Небывалое пополам со смешным, кукольное с человечным… Что-то кошмарное a la Гофман чудилось на балу в сложных группах танцующих, в гримасничающем дирижере, в кричащей пестроте кукольного домика».

Театр завораживает публику неожиданными сюжетными поворотами, постоянной сменой декораций, игрой актеров, примеривающих на себя разные образы, и занавесом, который рано или поздно опустится, обозначив финал спектакля. Все это для Сапунова было символом человеческой жизни – непредсказуемой и, увы, скоротечной. Его живописные произведения, посвященные театрализованным действам, проникнуты таинственным ощущением нереальности происходящего.

«Ночной праздник» из собрания Радищевского музея пленяет красотой живописи. Яркие акценты красного и желтого вспыхивают на фоне клубящейся синевы. Короткие, чуть скругленные мазки напоминают трепещущие на ветру лепестки цветов. Дворец на дальнем плане написан длинными вертикальными движениями кисти, отчего кажется единственным осязаемым предметом в этом зыбком исчезающем пространстве. Розовый замок подобен огромной картонной декорации на сцене театра, а кроны деревьев слева и справа от него – кулисам. Откуда-то льется мягкий призрачный свет. И лишь два огонька видны зрителю – фонарик в саду и месяц за облаками.

Картина рождает ассоциации с эпохой галантных кавалеров и прекрасных дам в платьях с кринолинами, со старинными бал-маскарадами и парковыми увеселениями. Но автор не привязывает сюжет к конкретному времени. Перед нами скорее фантазия на тему прошлого, мистическое ночное видение: с наступлением темноты волшебным образом материализуется процессия бесплотных фигур, которые исчезнут с первыми лучами солнца.