«Здесь нет никого, кроме нас». Выставка памяти саратовского художника Дмитрия Романенко из частных коллекций Саратова и Москвы. Живопись, графика, декоративно-прикладное искусство

В Доме Павла Кузнецова открылась выставка Дмитрия Романенко «Здесь нет никого, кроме нас».

… И все-таки НАС много! Эта выставка никогда бы не случилась без родных и друзей замечательного саратовского художника, трагически ушедшего из жизни в возрасте 37 лет. Три года назад в социальных сетях появилась группа памяти Дмитрия Романенко, в которую стали «стекаться» все, кто его знал и любил. Выкладывались многочисленные фотографии из личных архивов, воспоминания, а также фото живописных и графических произведений, изделий из керамики, кости и металла. Стало очевидно, что работы вызывают невероятный интерес, и по прошествии нескольких десятков лет, пришло понимание о необходимости выставки. Предложение поступило в Дом Павла Кузнецова, который живо откликнулся на возможность представить талантливого автора, при жизни не удостоившегося ни одной персональной выставки.

Дмитрий Геннадьевич Романенко родился в Саратове в 1965 году, окончил Саратовское художественное училище имени А.П. Боголюбова.

«Дима всегда рисовал, сколько я его помню, с пеленок» - говорила его мама, моя бабушка, - «И ужасно не любил, когда его учат. По принуждению у него не получалось. Очень творческий и свободный был человек … художник». Дарья Романенко

Дмитрий Романенко принадлежал к замечательному поколению художников, поэтов и музыкантов эпохи перестройки, выстреливших в Саратове ярким фейерверком талантливых живописцев, театралов, музыкантов и поэтов. Тогда стирались границы официального и неофициального искусства, раздвигались рамки цензуры, позволяя искать и экспериментировать, создавать, дружить и творить в общем заряженном поле.

Романенко активно занимался живописью, свободно играя со стилями и манерами, мастерски проявляя себя практически во всех жанрах. Реализовывался в разных направлениях: работал художником-оформителем, иллюстратором, декоратором на телевидении, в керамической мастерской Андрея Челобанова.

«Помню свои детские эмоции от новых, только «испеченных»

глиняных игрушек. Могла подолгу их рассматривать. Если давали

поиграть, это было счастье. Было волшебство» Дарья Романенко

Он участвовал в групповых выставках и знаковых художественных акциях. При этом совершенно не заботился о собственном статусе и признании, часто менял съемное жилье, просто относился к материальным ценностям. Не копил, а только творил и раздавал. Друзья вспоминают о его легкости и доброте, скромности, общительности и внутреннем одиночестве. Одиночестве, человека рефлексирующего, смотрящего на мир под особым острым углом, требовательного к себе.

Свои работы Дмитрий редко подписывал, оставляя без года и названия, на некоторых обозначал авторство – Иван Кукушкин.

«Оля Клешнина утверждала, что на портрете именно она, по крайней мере, она послужила прообразом. Оля рассказывала, что картина была написана после их с Димой прогулки по ущелью. В этот день у нее в волосах была красная лента. Сам Дима однажды признался мне, что считает этот портрет своей лучшей работой. Жаль не оставил ни названия, ни подписи». Юлия Ганке

На выставке в числе шестидесяти произведений живописи, графики и керамики, будет демонстрироваться любимая работа художника. Изображение загадочной и невероятно притягательной девушки с красной лентой, невольно ассоциируется с работой белорусского художника Юрия Петкевича «Девушкой с птицей на голове». Ассоциация не явная, хотя на обоих полотнах особенные девушки в зелено-изумрудном пространстве, схожесть в самоощущение, поиске «своей Джоконды».

«А я все же пытаюсь достичь невозможного. У меня есть серия портретов «С птицей на голове». На них я пытался изобразить девушку, у которой на лице такая чистота, которую передать невозможно. Для того чтобы ее передать надо самому быть таким. Но раз ты художник, как хочется ее передать! И, когда начинаешь работать, и, чем дальше, тем больше не получается, и, когда видишь, что ничего не получилось, хочется расплакаться. И в этот момент, когда истончается душа, происходит со мной какая-то перемена, и ради нее художник и живет. Это особое состояние, когда в душе острая боль, и, когда работа, кажется, испорчена, и терять больше нечего, - пробуешь дальше, когда получается как-то «коряво» - и, когда начинает так получаться, вдруг в работе проступает «какая-то сила», а когда она уже есть, - появляется смысл». Юрий Петкевич

Смысл и наполненность, испытываемая боль и «какая-то сила» проявляются у Романенко и в натюрмортах, и в пейзажах, сюрреалистических и декоративных полотнах, и узнаваемой графике переплетающей тонкую линию советского романтизма с новой волной.

В несерьезной на первый взгляд работе «Шарик улетел» за центральной фигурой мультяшного кота разворачивается целая поэма ушедшего детства, с трехэтажными желтыми домиками, арками, многочисленными антеннами. Детства, где на крышах восседают важные голуби, а над крышами летают беспечные ласточки и тополя вытягиваются, как бы защищая теплые окна с зелеными фикусами от предстоящих холодов. Детства, с котами, красными кирпичами которыми рисовали на асфальте, мятыми бумажками и розовыми шариками. Детства, где не было никого, кроме нас…