Мир Н.В. Гоголя глазами В.В. Коновалова

Дата мероприятия:  07.05.2014  —  06.07.2014

7 мая в художественно-мемориальном музее К.С. Петрова-Водкина открылась выставка «Мир Н.В. Гоголя глазами В.В. Коновалова», приуроченная к 150-летию со дня рождения художника.

Иллюстрации к произведениям Н.В. Гоголя выполнены Василем Васильевичем Коноваловым (1864-1908) вероятнее всего в 1902 году (на листах даты создания не указаны), когда к 50-летию смерти писателя Саратовское губернское земство решило издать избранные произведения Н.В. Гоголя. Двухтомник увидел свет в 1902 году, в оформлении произведений писателя кроме художника В.В. Коновалова, выполнившего большую часть иллюстраций, принимал участие и художник-любитель, критик и общественный деятель Николай Дмитриевич Россов (1866-1914). В художественно-мемориальный музей К.С. Петрова-Водкина оригиналы иллюстраций В.В. Коновалова к гоголевским произведениям передала в 1961 году жительница Хвалынска Вера Михайловна Белозёрова – дочь Михаила Валерьяновича Рыбицкого (1864-1933), возглавлявшего в начале ХХ века саратовскую земскую типографию. По всей вероятности, именно от отца, умершего в Хвалынске во время голода 1933 года, иллюстрации попали к дочери, а позже – в музей. Всего в музее хранится 39 иллюстраций: 9 - к «Женитьбе», 7 – «Носу», 5 – «Заколдованному месту», 11 - к «Ночи перед Рождеством», 7 – «Жалованной грамоте».

Биограф В.Э. Борисова-Мусатова Константин Владимирович Шилов в книге «Борисов-Мусатов» даёт такую характеристику Коновалову – одному из первых учителей Виктора Эльпидифоровича: «В Коновалове одни будут видеть мрачного живописца, запоздалого эпигона передвижников, другие, напротив, только удачливого преподавателя, ловкого исполнителя казённых заказов…». В этой работе сошлись обе характеристики современников: иллюстрации к произведениям Гоголя и казённый заказ, и ещё одна возможность для художника горько улыбнуться, глядя на абсурдные ситуации, происходившие в домах и на просторах России в первой половине XIX века. Коновалов создал большой иллюстративный цикл (часть его находится в СГХМ им. А.Н.Радищева), сопровождавший длительное, многомерное, сюжетно разветвлённое повествование со множеством исторических реалий, будничных, заземлённых околичностей и подробностей, - того, что Гоголь называл «прозаическим существенным дрязгом жизни».

Коновалов почти буквально следует за Гоголем, живописуя сцены, где перед зрителем «пошла по-будничному щеголять жизнь». В этих иллюстрациях нет ещё того специфического «книжного» подхода к иллюстрированию, который станет отличительной особенностью художников «Мира искусства» с их декоративной стилистикой, а позже таких корифеев книжной иллюстрации, как Н. Кузьмин, В. Фаворский и др. Иллюстрации Коновалова выполнены в определённых традициях времени, когда для иллюстраторов была характерна тональная (тоновая) манера рисования. Такая техника иллюстраций позволяла художнику выразить магию тона, но в то же время таила в себе ряд опасностей. Один из выдающихся иллюстраторов книги В.М. Конашевич позже говорил о недостатках такой манеры: «Она обычно излишне черна…печаталась другим способом, чем текст, и таким образом совершенно уничтожалась книга как цельный организм. Беда (для книги, разумеется) усугублялась ещё тем, что вместе с этой чёрной манерой в книгу вошла станковая живопись со всей своей спецификой: с подробно разработанной светотенью, с перспективой – линейной и воздушной, со своим масштабом и даже манерой, ради большей остроты композиции срезать фигуры людей снизу или с боков рамой, которой в книге нет! Книга превратилась в какое-то подобие альбома репродукций». И, действительно, Коновалов лишь сопровождал текст иллюстрациями, не очень заботясь об их расположении в книге, о её макете и внешнем облике. Неслучайно этот цикл иллюстраций со временем «превратился» в станковую серию. Описание Гоголя в данном случае заменяло Коновалову натуру. Он подходит к иллюстрированию точно так же, как к рисованию на натуре. Поэтому пластика иллюстраций аналогична пластике станковых листов. Они самоценны и без книги, что и позволяет их экспонировать на выставке. Иллюстрации В.В. Коновалова даже параднее выглядят на выставке, чем в книге, уменьшаясь при печати, многие мелкие детали становились менее разборчивыми или смазанными.

Чаще всего встречаются полосные иллюстрации, реже – полуполосные. Останавливаясь на отдельных моментах сюжета, Коновалов не старался найти оригинальный пластический ход, он просто добросовестно воссоздавал ситуацию. Единственное, что отличает иллюстрации, например, к «Женитьбе» от иллюстраций к «Носу» - техника исполнения: в первом случае более лёгкая, «подвижная» - кистевой рисунок тушью и чёрной акварелью, во втором - «весомая», но сковывающая – белила и чёрная масляная краска. Выбор живописной техники иллюстрирования говорит о независимости иллюстраций от листа книги: там, где органичнее было бы использование самого книжного белого листа, Коновалов использует белила.

И всё же к несомненным достоинствам коноваловских иллюстраций можно отнести подробное раскрытие обстановки действия, взаимоотношений и поступков героев в психологических портретах, в детально разработанной иконографии персонажей, в многофигурных композиционных сценах. Коновалов с большой изобретательностью занимался расстановкой предметов и действующих лиц. Привлекло Коновалова в гоголевских повестях и пьесе «Женитьба» не только, как говорил Белинский, «смех и невидимые миру слёзы», но и более сложные два пласта его прозы – бытовой, внешний, и фантастический, внутренний, то сочетание обыденного и гротескного, что составляют двойную природу гоголевского творчества.

Свойственные самому Коновалову «ноющая, неизбывная боль за человека, за проклятую неустроенность его жизни», этот сплав трагического и лирического, оказались созвучными ему в творчестве Гоголя. Во второй половине 1830-х годов Гоголь писал Погодину из Женевы: «…На Руси есть такая изрядная коллекция гадких рож, что невтерпёж мне пришлось глядеть на них. Даже теперь плевать хочется, когда об них вспомню». И при этом писателя никогда не покидала любовь к отчей земле, он всегда чувствовал, что в сердце его Русь, «не гадкая Русь, но одна только прекрасная Русь…».

По всей вероятности, Коновалову были близки гоголевский искрящийся юмор и обличительная сатира, не случайно, как пишет К.В. Шилов, Коновалов «выступал в любительских спектаклях по Чехову» в Саратове, пьесам которого свойственен всё тот же сплав драматизма и комизма. Вот это «двойное зрение» присутствует в иллюстрациях Коновалова. Художнику хорошо были знакомы прототипы гоголевских персонажей, этакие провинциальные «антики», как называл их писатель Н. Лесков. Русская действительность поставляла их в изобилии. Но Коновалов, как и его блистательный предшественник, первый иллюстратор «Мёртвых душ» Н.Гоголя А.А. Агин, не придаёт внешности героев карикатурной заострённости. Его портреты остаются в рамках жизненного правдоподобия – в духе «натуральной школы». Он сумел найти меру объективной достоверности и убедительности в чертах лица, жесте, деталях, в изображении обстановки. Возможно, Коновалов подпал под обаяние рисунков А.Агина, которые он, несомненно, видел. Они выходили в виде альбома «Сто четыре рисунка к поэме Н.В.Гоголя «Мёртвые души» (1892) и неоднократно переиздавались. Он не мог не видеть иллюстраций П.М. Боклевского и П.П. Соколова, но Коновалов, обладавший ярким и чутким воображением, пытливым отношением к теме, сумел найти присущие только ему средства выразительности «для прочного воздействия и утверждения образов в памяти» читателя.