Хвалынская икона: миф или реальность?

Старообрядческая икона стала объектом исследования для отечественного искусствоведения сравнительно недавно. За несколько десятилетий этот процесс едва ли продвинулся далее первого этапа, посвященного сбору материала[1]. За это время были выявлены крупнейшие центры старообрядческой иконы, но по-прежнему остались многочисленные вопросы…

Малоизвестным явлением остается иконопись Среднего Поволжья. Во многом это было связано с особыми условиями, в которых создавались иконописные коллекции в ХХ веке. Собрание поздней региональной иконописи Радищевского музея складывалось в условиях полулегальности. Многие памятники до определенного времени не были поставлены на учет, а в таком положении произведение, прежде всего, теряет происхождение и историю бытования. Тем не менее, сохранился достаточно широкий пласт старообрядческих иконописных памятников, происхождение или бытование которых связано с Саратовской губернией и близлежащими городами[2], что заставляет предположить существование местных иконописных мастерских.

Хотя предание и повествует о начале местного старообрядчества с конца XVII века, активный период переселения зарубежных иноверцев на местные земли, как известно, был связан с указом 1762 года императрицы Екатерины II, обещавшем «матернии щедроты», которые заключались в дарованных «70 тысяч десятин (чуть более 76 тысяч гектаров)» и обещании предать забвению «преступления» против Отечества. Такие великие милости были связаны с решением ряда политических проблем, и направлены, прежде всего, на так называемых «польских старообрядцев»[3].

На польской территории, недалеко от города Гомеля (ныне – это территория Беларуси), еще в конце XVII века было основано крупнейшее старообрядческое поселение – Ветка, насчитывающее 14 раскольничьих слобод с общим количеством жителей до 40 тысяч. Здесь же были основаны многочисленные монастыри и скиты, и по старообрядческому обычаю – большое многоплановое хозяйство, позволявшее беглецам жить автономно. Большое внимание в таких крупных центрах уделялось духовной жизни поселенцев, собирались «дониконовские» иконописные и литературные памятники, привлекались мастера, владевшие древними техниками, и, на основе большой идеологической работы, создавались культовые предметы, отвечавшие непростым требованиям старообрядцев. Но как бы староверы не стремились подражать древним памятникам, созданные ими произведения несли отпечаток нового времени и новых эстетических пристрастий. Поэтому сложившаяся там ветковская икона обладает своеобразием и узнаваемыми чертами[4].

Так вот именно ветковские раскольники и основали первые старообрядческие поселения на реке Большой Иргиз, протекавшей по саратовским землям левого приволжского берега тогдашней Астраханской губернии (отдельно Саратовская губерния существовала с 1797 года). Впоследствии они выросли в крупнейший и известнейший старообрядческий центр беглопоповского согласия[5]. В начале XIX века Иргиз встал в один ряд с самыми богатыми российскими монастырями.

По преданию три мужских монастыря – Нижне-Воскресенский, Средне-Никольский и Верхне-Успенский (позже – Верхне-Спасо-Преображенский) и два женских – Средне-Успенский и Покровский, славились своим богатым убранством. В храмах иргизских обителей было много древних образов и драгоценной утвари, храмы украшены стенной росписью. До 1830-х годов они снабжали все поповские старообрядческие общины не только «исправленными» иереями, но и освященными полотняными походными церквами. Причем, сохранились документы об отправке таких церквей не только в провинциальные общины (Екатеринбург), но и в Москву[6]. Тем не менее, до сих пор не выявлены документы, свидетельствующие о существовании в иргизских монастырях иконописных мастерских, что удивительно, учитывая ветковские иконописные традиции.

Разгон этих монастырей в 1837 и 1841 годах, встретив серьезное сопротивление, был таким жестким, что после него было «как бы огнем пожжено». Впоследствии у многих участников разгона отбирали похищенные ценности. Поэтому, несмотря на официальный перевод иргизских обителей в единоверие, многое из прежнего богатства было утрачено… или попало в другие руки и проявилось позднее из разных источников[7].

Но «Таинственный Иргиз» не умер совсем, след потянулся за Волгу на правый ее берег. Новым центром древней веры стал Хвалынск, в окрестностях которого в густых лесах выросли старообрядческие монастыри Черемшана, ставшие его преемниками. Сюда переселилась самая твердая в вере часть иргизской братии. Для возрождения истинной веры Хвалынск был выбран не случайно. Здесь проживало большое число старообрядцев из людей именитых и обеспеченных. Интересно, что Хвалынск, до 1780 года – село Сосновый Остров, издавна был одним из центров старообрядчества, и число приверженцев старой веры здесь значительно увеличилось в 1760-е годы, после второй «выгонки» Ветки[8]. Следовательно, часть ветковских старообрядцев оседала именно здесь. Это чрезвычайно примечательно, так как в Хвалынске местные иконописные традиции просматриваются отчетливее.

Очень интересна в этом отношении история хвалынской часовни поповского согласия, сооруженной в начале XIX века. Собственно, уже с конца

XVIII столетия в Саратовском крае существовало несколько больших древлеправославных часовен, строительство и украшение которых было предпринято на средства богатых старообрядцев. В Хвалынском уезде были устроены молитвенные дома: в Сосновой Мазе в 1765 году, в Ершовке и Апалихе – с 1780-х годов, а также в Селитьбе и Елшанке.

В 1814 году в Хвалынске городской голова Кузьма Михайлов построил старообрядческую часовню[9], которая после 1842 года была известна как единоверческая Воскресенская церковь (Илл. 1). Сам Кузьма Михайлов был личностью незаурядной и примечательной. Происхождение он имел смутное, как и многие известнейшие старообрядческие деятели. Появился он в селе Сосновая Маза, где получил приют у богатой местной жительницы Екатерины Дементьевны Мыльниковой. У Мыльниковой он делает головокружительную карьеру, начав с уставщика – одной из важнейших должностей в старообрядческом храме, потом став ее приказчиком, а впоследствии и зятем. Уже с помощью мыльниковских капиталов он становится первым городским головою города Хвалынска.

Деньги Мыльниковой позволили построить часовню и богато ее украсить. До нынешнего дня она не сохранилась: после масштабной выгонки иргизских монастырей преследованию подверглись и другие старообрядческие объекты. По одной версии – в 1842 году часовня стала единоверческой церковью, в 1848 году, под предлогом необходимых исправлений, она была запечатана, а в 1851 году сломана. По другой версии – просуществовала до 1932 года, когда, по решению городского совета, была разобрана на строительные материалы.

Эта хвалынская часовня имеет для нас особенное значение, благодаря сохранившемуся комплексу ее икон. В 1853 году 57 икон из этой часовни было вывезено в Министерство внутренних дел в Санкт-Петербурге. Министерство, занимавшееся тогда вопросами древлеправославной церкви, поставило себе цель изучить это явление, в том числе и его культурные объекты. Однако, задача оказалась не по силам: в 1860 году ряд произведений, в том числе и хвалынские иконы, были переданы в Музей христианских древностей Императорской Академии художеств в качестве, видимо, достойных подражания образцов современного иконописания.

Комплекс икон сохранился не полностью: в 1888 году большая его часть была выдана из музея в город Межиречье Седлецкой губернии для устраиваемого там храма во имя святых апостолов Петра и Павла. В 1897 году оставшиеся памятники были переданы в недавно открытый Русский Музей Императора Александра III (ныне – Государственный Русский музей в Санкт-Петербурге). Сейчас из этого комплекса в собрании Государственного Русского музея сохранилось 6 икон из Царских врат, 10 икон праздников и святых, а также образ «Собор архангелов и ангелов» и Распятие[10].

Ценность этих вещей очень велика – это один из немногих комплексов, имеющих точную датировку и историю происхождения. Иконы были написаны специально для этой часовни в 1815 – 1817 годах; создание икон для иконостасов в течение нескольких лет было распространенной практикой. Ранее других, в 1815 году, были написаны иконы из Царских врат: «Богоматерь из Благовещения», «Архангел Гавриил из Благовещения», «Евангелист Матфей» (Илл. 2), «Евангелист Марк», «Иоанн Богослов и Прохор», «Евангелист Лука». В этом же году были созданы иконы праздничного ряда, обладающие оригинальной композицией – два праздничных сюжета совмещены на одной горизонтальной доске: «Рождество Богоматери. Введение во храм», «Благовещение. Рождество Христово», «Сретение. Крещение» (Илл. 3), «Воскресение (Сошествие во ад). Вход в Иерусалим», «Вознесение. Преображение», «Троица Ветхозаветная. Сошествие Святого Духа на апостолов», «Рождество Иоанна Предтечи. Усекновение главы Иоанна Предтечи», «Успение Богоматери. Воздвижение креста». Датирован праздничный чин по надписи на нижнем поле иконы «Воскресение (Сошествие во ад). Вход в Иерусалим» – «Написася ЗТКД (7324=1815) года октя(б)…». На доске такого же формата и размера выполнены две иконы с образами святых: «Три вселенских святителя» и «Митрополиты Московские: Петр, Алексий, Иона и Филипп», возможно, входившие в деисусный чин. В 1816 году был написан большой образ «Собор архангелов и ангелов», а в 1817 создан Крест-Распятие.

Стилистические черты комплекса, созданного разными мастерами, но в едином ключе, обладают ярким и своеобразным характером. Все иконы имеют светло-охристые полупрозрачные поля, которые, надо сказать, были свойственны старообрядческой иконе этого периода и других регионов. Поля оторочены по краю красно-голубой, по среднику – красно-белой опушью. На праздничных иконах фоны средника золоченые, помимо этого средник обрамлен достаточно широкой золоченой рамой, также в красно-белой отводке. Подобные золоченые рамы, на которых позднее будет изображаться затейливый орнамент, станут отличительной чертой местной иконы конца XIX столетия.

Композиции произведений созданы по каноническим иконографиям и дополнены большим количеством второстепенных деталей. Особое место в композиционном строе имеют задники, которые создают иллюзию пространства с помощью изощренно украшенных архитектурных декораций фантазийно-классицистического характера. Фигуры и лики хорошего рисунка; санкирь темный, как это любили старообрядцы, с сильным белильным вохрением на светах. Примечателен живописный строй этих икон – яркий и холодный. Строится он на сочетании киновари, розового, светло-серого, бледно-голубого и темно-синего тонов. Надписи выполнены красивой высокой вязью с орнаментальными вставками, черной или красной краской.

Как уже говорилось выше, существование этого комплекса чрезвычайно важно, так как благодаря ему в собрании Радищевского музея выделяется достаточно широкий круг вещей, близких ему стилистически. Теперь его можно датировать первой четвертью XIX века – например, двухчастную (двухярусную) икону «София Премудрость Божия. Тайная вечеря» (Илл. 4), аналогичную вещам из хвалынской часовни характером рисунка и колористическим строем. Икону «Святая мученица Параскева Пятница со святой преподобной Матроной на полях» (Илл. 5), также написанную на золоченом среднике в окружении золотисто-охристых полей, в колористической гамме из насыщенных красных, розовых и темно-синих тонов. Кроме того, характер надписей этого произведения идентичен образу «Собор архангелов и ангелов» 1816 года. В этом же ключе написана одна из красивейших икон собрания – «Похвала Богоматери» (Илл. 6). Подобный разбеленный пейзаж с тонкими голубыми деревцами можно увидеть на иконе «Сцены жития святой Марии Египетской со святыми Козьмой, Дамианом, преподобными Иоанном и Евдокией на полях» (Илл. 7). Этот список можно продолжать.

Близкими стилистическими чертами обладает ряд произведений из Хвалынского краеведческого музея, куда, после разорения черемшанских старообрядческих монастырей в конце 1910 – 1920-х годах, были частично переданы иконы, в том числе и из храма Верхнего Успенского мужского монастыря, в котором современники видели большое количество икон современного письма, написанных «под древний стиль»[11]. Среди них можно назвать икону «Семь отроков Эфесских в пещере», с идентичной надписью, выполненной киноварью на золотисто-желтых полях, оглавные иконы «Апостол Петр» и «Апостол Павел» из единого деисусного чина, с характерной разделкой ликов. Особенно интересен образ «Явление Богоматери и святителя Николая пономарю Юрышу», в котором фигуры в ярких холодных одеяниях вписаны в зеленовато-синий, подробно изображенный пейзаж.

На иконах черемшанских монастырей, хранящихся в собрании Хвалынского краеведческого музея, можно наблюдать изменения стилистических тенденций, характерных для старообрядческой иконописи разных российских регионов на протяжении XIX века: постепенное потемнение и потепление колорита («Литургия Василия Великого», «Явление Богоматери Сергию Радонежскому») вплоть до ярко-коричневых полей, оттененных широкими золочеными рамочками клейм и киноварной опушью («Николай Чудотворец с житием»).

На хвалынских образах конца XIX века уже появляются имена местных иконописцев. В Хвалынской картинной галерее им. К.С. Петрова-Водкина хранится масштабное иконописное творение «Страшный суд со Страстями Христовыми» представителя местной иконописной династии П.И. Суконцева. А в собрании московского коллекционера А.А. Кирикова находится подписная икона 1896 года «Святитель Николай Чудотворец» хвалынского иконописца Г.А. Комиссарова[12].

Уже на основе приведенного здесь круга вещей, можно утверждать о существовании в хвалынском регионе традиций иконописания, которые поддерживались и развивались на протяжении всего XIX века. Стилистические черты местных памятников менялись в разные периоды, возможно, вместе с «пошибами» других старообрядческих центров. Вопрос о своеобразии хвалынской иконы требует специального рассмотрения.

В конце хотелось бы сказать, что теперь уже совершенно очевидно, что старообрядчество не только сохранило традиции древнерусского иконописания в период господства академической религиозной живописи. Благодаря особым пристрастиям ревнителей древней веры, в XIX веке, во время процветания огромных центров, специализировавшихся на создании культовых изделий, возникала и существовала стилистически своеобразная иконопись какого-либо старообрядческого поселения или региона. Такого как, например, Хвалынск Саратовской губернии…